Проводник. Натали Штайм
если и не стёрла полностью невмещаемые вещи, то очень сильно их размыла, раскидала по закоулкам сознания, позволяя жить дальше и без вопросов, и без ответов.
Потом, в дальнейшем, этот невообразимый случай время от времени всплывал в моих мыслях, требовал к себе внимания, заставлял размышлять. Но у меня не было ни единого инструмента для понимания произошедшего: ни подходящего опыта, ни серьёзности ума, ни более-менее понимающего окружения. И всякий раз при воспоминании о тёте моя способность думать замирала и останавливалась, будто встретившись с непреодолимой стеной.
Примерно такое же состояние я испытывала и сейчас, размышляя о невесть откуда взятой крёстной, знающей обо мне всё. Попытки объяснить механизм этого явления опять же приводили мой мозг в состояние ступора. Это даже начало немного раздражать. Я ведь никогда не считала себя малосообразительной, или, проще сказать, тупой. Наоборот, я – умная! Но теперь со всей очевидностью можно было утверждать: я тупая!
Это признание самой себе на удивление даже как-то немного успокоило. Ну не понимаю я, как это возможно – видеть людей на расстоянии, досконально знать их внутреннее устройство, улавливать, будто локатором, любое, даже неприметное, движение души. Не понимаю, и всё! В конце концов, есть масса вещей, где я мало что понимаю, просто – это единственное, где я вообще ничего не пойму!
Очень захотелось ухватиться за спасительную соломинку, которая известна всем нам и очень удачна в своём утверждении – если я чего-то не понимаю, то этого и не может быть. Это даже не просто утверждение, это мощная догма, позволяющая жить спокойно и лишний раз не напрягать свой ум. Признаться, раньше, пусть не часто, но использование этого утверждения мне помогало. Очень облегчало жизнь. О-о-очень… Но сейчас что-то не давало мне со спокойной душой схватиться за эту соломину. Я даже не сразу поняла, что именно.
Внутри, в обход всех своих умственных потугов, доказательств и размышлений, где-то на не определённом географией тела клочке, высадилось и пустило корни чёткое знание, что всё это так и есть. Может один человек видеть другого, независимо ни от чего. Просто может, и всё!
Это знание, не потребовавшее никаких логических доводов, меня прилично испугало. Испугало своей силой и неубираемостью. Если раньше, до этого момента, все свои интуитивные ощущения, сопровождавшие меня время от времени по жизни и идущие вразрез с показной видимостью, я могла безболезненно отпустить погулять, то теперь это было невозможно. Взять и выдрать эти проросшие внутрь корни, всё равно что убрать себя из себя. Это как суицид. И это невозможно.
Тот вечер закончился для меня грустно. Я сидела на балконе, вглядываясь в озарённое городским светом ночное сизоватое небо, пытаясь получить ответ от едва мерцающих звёзд. Как же так? Как жить-то дальше, зная, что тебя видят насквозь, почище рентгенолога? Куда прятаться-то теперь? Это ж очень неудобно – жить с этим знанием и при этом ощущать себя будто раздетым донага всегда!