Слова любви, любви таинственной. Владимир Паронджанов
аншлаг, то полный перекур.
Привези мне, Ленка, двухкассетник
Из страны далёкой Сингапур.
Я на нём поставлю эту плёнку —
Ни догнать, ни вспомнить, ни спасти —
Про одну знакомую девчонку,
Что живёт у Млечного Пути.
Ты опять счастливей всех на свете —
Южный пляж, бикини и гламур.
Привези мне, Ленка, вольный ветер
Из страны далёкой Сингапур.
Под крылом небесные свирели.
Остров Сал – в созвездии твоём.
А потом, как прежде, на неделю
Мы с тобой в Аксаково махнём.
Там, где счастье светится в тумане,
Где живётся сладко и легко,
Где ночной мираж гостит в стакане
И гитарой бредит Шурико.
И опять: Шеннон – Гавана – Лима,
Пересменок, Мальта и Дакар.
Но влечёт к себе неодолимо
Этих милых дней родной угар.
Над осанной небо голубое,
И на нём твой след как белый шнур.
Привези мне, Ленка, шум прибоя
Из страны далёкой Сингапур.
Федерико Гарсиа Лорка
И снова крик: на абордаж!
Ночных потерь, рассветных краж…
Предсмертных улиц след… По чьей вине,
Гарсиа Лорка, свет погас в твоём окне?
В последний раз
Весна цвела гитарным звоном,
И стал напевом похоронным
Расстрелянный рассвет.
Кто дал приказ?
И в тот же миг заката створки
Остановили сердце Лорки
В расцвете лет.
Вот мир щеколд, вот мир дверей,
Вот мир святынь и лагерей.
И стадо цезарей со всех сторон
Гусиным шагом переходит Рубикон.
А во дворце
Крутил усы диктатор Франко
И с ним прекрасная испанка,
И Сальвадор Дали.
А в их глазах
Уже маячил миг расплаты
И извивались циферблаты,
Простёртые в пыли.
Он мог отдать такой приказ
Одним движеньем властных глаз.
И нет свидетелей. Молчит Пилат.
И пьёт цикуту не отрёкшийся Сократ.
А во дворце
Король и проходные пешки,
И вечный спор орла и решки:
Кто в этом мире прав?
Опять мечты…
Любовь и ты, а третий лишний…
И снова козыри Всевышний
Суёт себе в рукав.
Художник прав: мы в западне,
А на холсте – «Жираф в огне».
Продажных улиц блеск опять в цене.
Жираф стоит, как будто спит, жираф в огне.
А во дворце
Всю ночь шумел безумный Франко
И с ним прекрасная испанка,
И Сальвадор Дали.
А в их глазах
Уже маячил миг расплаты
И извивались