Сказка древнего Чиргара. Наталья Кирилюк
Ахмеда (слуги визиря). Так, вечером, незадолго до того разговора визиря и Ашура, которому мы стали свидетелями, Гюзель оказалась в покоях принца. Стоя за дверью, она не знала, куда и зачем её привели, и готовилась к худшему.
Выходя от принца, визирь оставил дверь немного приоткрытой, и Гюзель перед тем, как войти, посмотрела в образовавшуюся щель. Увидев Ашура, она была очень удивлена и взволнована. «Вот по чьему приказу меня похитили!». Возмущение на мгновение поселилось в её сердце, заподозрившем Ашура в коварстве. Это придало ей решимости, и она смело открыла дверь.
Хотя лицо Гюзель закрывала вуаль, глаза сверкали, и в них не было смирения.
Ашур подошёл к ней настолько близко, насколько это позволяло приличие, и заговорил первым.
– Я знаю, кто ты, но ты не знаешь, кто я. Я принц Шахрир, сын правителя Эристана, твоего господина. Возможно, всё, что сейчас происходит, покажется тебе необычным. Я и сам многому удивлён. Но взявшись тебе помочь, я должен довести это дело до конца. Там за ширмой ты найдёшь мужскую одежду. С той минуты, как ты наденешь её, ты будешь не Гюзель, а Омид, дервиш Омид. Вместе с караваном ты отправишься в Чиргар на поиски своего отца. Одевайся, и я провожу тебя в караван-сарай.
Как не поражена была Гюзель всем сказанным, её перевоплощение в Омида не было долгим. Она безжалостно отрезала свою косу, чтоб больше походить на юношу, и, выйдя из-за ширмы, предстала пред Ашуром в новом облике. Теперь он мог рассмотреть её до ямочки на подбородке, до выступающих гладких скул, предающих ей сходство с породой кошачьих. Она была прекрасна в образе юноши.
– Не хватает немного сажи, чтоб спрятать твою бархатную кожу.
– Я думаю, что смогу измазаться по дороге, если, конечно, принцу это угодно.
– Да нет, это я так, – Ашур был явно смущён.
Ближе к полуночи, когда ночная тишина стала пронзительной от стрекота цикад, Ашур вышел с Гюзель за городские ворота, чтобы сопроводить её к дервишу Бенему…
Во дворе караван-сарая горел только один костёр. Было тихо. Люди и животные отдыхали. Завтра на рассвете караван верблюдов, сопровождаемый купцами и богомольцами, должен был отправиться в путь. У костра сидел мальчик, поддерживающий огонь, и Бенем, ожидающий Ашура.
«Сегодня у меня появятся два ученика-мюрида. Почему так? Я сам мюрид моего мюршида. По его наставлению, я ничего не могу считать своим: ни хирку, ни шапку, ни даже осла. Всё принадлежит не мне, а Богу. И эти (мои) ученики тоже»….
Когда Ашур после приветствия обратился к Бенему (как ему показалось, очень вежливо и уважительно), повторив свою просьбу, взять в ученики его друга Омида, Бенем остановил его, подняв левую руку с чётками.
– Твои слова лучше твоих мыслей, твои мысли больше твоих поступков. Или твои слова и мысли и есть твои поступки? Ты думаешь, что творишь доброе дело. А, если я скажу тебе, что завтра ты, наверняка, окажешься под стражей, будешь ты считать свой поступок