Малокрюковские бастионы. Пётр Петрович Африкантов
прямо на дорогу.
Всё это было проделано так виртуозно, что любой человек, видевший это, непременно бы подумал о том, что дровни задели паренька, сбили его с ног, отчего тот упал на эти самые дровни и скатился на дорогу.
Зажжённая солома при этом загорелась пылом не сразу. Она с полминуты тлела, а затем быстро разгорелась. Возница, заметив пожар, ругаясь, начал сталкивать горящую солому с дровней, не переставая грозить подросткам кнутом и матюкаться.
– Вот кошкоеды! Вот кошкоеды! Ничего святого нет! Как таких земля носит?.. В милицию заявлю…
«Конечно, заяви!!!» – прокричали подростки вслед в один голос. А Клёк добавил:
– Курить надо меньше, тогда и загораться ничего не будет.
«Зря я вышел на дорогу, – подумал Костя, став свидетелем инциндента. – Эти два типа обязательно привяжутся». Его отец учил никогда без особой причины не драться.
Не дойдя до Кости несколько шагов подростки начали ломать комедию.
– А это что за шмыгало-шмарыгало? – спросил Клёк маленького и кивнул на Костю.
– Протестую!!! – ответил тот. – Маэстро! Ты не должен оскорблять гомо сапиенс. Этот гомо топает по улице и тебе не мешает.
– А я и не оскорбляю… Я просто своему другу задаю вслух вопрос. У нас, надеюсь, право голоса никто не отменял…
– Принимается! – ответил Шкворень и хохотнул.– Согласен, права человека никто нарушать не имеет права.
– А я и не нарушаю…, – Клёк ругнулся. – Я просто, и очень даже любезно, спрашиваю этого шмыгалу, кто он есть? – и Клёк, поровнявшись с Костей, ткнул в его сторону указательным пальцем.
– Ты не любезен. – Заметил ему Шкворень и деланно поморщился. – Где тонкость? Где грация? Где высокомыслие? Где, наконец, манеры? Ты этим оскорбляешь пивонера…
– Мальчик, ты пивонер? – Спросил развязно Клёк Костю. И не дожидаясь, что ему тот ответит, сделал заключение сам, – значит пивонер.
– Эй, Клёк! Ты чего дурака валяешь!? – Раздался рядом голос Нюшки.
– Маэстро! Эта пигалица меня оскорбила, – притворно проговорил Клёк, – и указал на Нюшку.
– Кто, Гриша?– спросил не менее притворно Шкворень.
– Вот эта яичная скорлупа… – И он хотел толкнуть Нюшку, но Костя загородил её собой.
– Што такое, Гриша! Этот шмыгало-шмарыгало, которого ты так великодушно простил за то, что он живой и небитый, оказался неслушником? Такого нельзя терпеть, – и Шкворень попытался с силой толкнуть Костю. Мальчик ловко уклонился и Шкворень, пролетев мимо, ткнулся лицом в сугроб.
– Между прочим, я тебе разрешение на нападение не давал… – Сказал Клек, глядя на полёт друга, и сплюнул.
– Нет, Гриша! Ты видел, как этот гомо закопал меня в сугроб… – проговорил Шкворень, вылезая из снега.
– Оставь его! – приказным тоном прогнусавил Клёк. – Никто тебя в снег головой не всаживал, сам сунулся.
– Как скажешь. Мне что… не мой авторитет подрубают… – пробубнил Шкворень, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.
– Мой