Безумные каникулы Фредди. Дженни Пирсон
улыбнулся – улыбка вышла кривовата – и взял у меня платок. И в тот момент, когда он поднял его повыше, мы оба обнаружили мою грандиозную ошибку.
– Ох, Фредди, какой же ты балбес! – Папа фыркнул. – Ты нюхал ее трусы!
Не знаю, что еще об этом сказать. Что было, то было, и теперь это принадлежит прошлому. Отсмеявшись, папа вспомнил, зачем поднялся ко мне, и лицо его стало серьезным.
– Фред, у меня для тебя кое-что от адвокатов. – Он достал из заднего кармана конверт.
– Что это?
Глаза его опять увлажнились, и я поспешил сказать:
– Ты знал, что китайцы изобрели бумажные конверты во втором веке до нашей эры?
– Это прекрасно, Фред, – ответил он.
Что довольно странно, потому что этот факт ничуть не прекраснее всех прочих, которые я сообщал ему раньше.
Папа вручил мне конверт, и я увидел на нем свое имя – с завитушками, как пишут старушки.
– Это от Бабс.
– Но она умерла.
– Она написала письмо, когда была жива, чтобы ты прочел после ее смерти.
Это тоже было странно – ведь если она знала, что собирается умирать, то должна была бы кому-нибудь сказать об этом. Я просунул пальцы под клапан и вскрыл конверт.
Дорогой Фред,
мой храбрый солдатик!
Дальше этих слов я не продвинулся, потому что внезапно опять подступили слезы. Я сглотнул их и сделал медленный выдох.
Папа положил мне руку на плечо:
– Не обязательно читать прямо сейчас. Отложи, прочтешь, когда сможешь. Когда наберешься сил. – Он постучал костылем по гипсу. – Пойду прилягу. Эта нога меня добьет.
Я помог ему спуститься и устроиться на диване.
– У твоей Бабс не было ничего важнее тебя. – Голос у папы вдруг сделался тоненький, даже писклявый. – И у меня тоже нет ничего важнее.
В груди у меня как будто раздулся громадный пузырь из грусти, и я подумал, что лучше побыть одному.
– Пойду наверх. Сделать тебе что-нибудь, пока я здесь?
– Притащи баночку пивка и пачку «Уотситс», если тебе не трудно.
Я принес ему пиво и чипсы, взбил подушки и почесал спину там, где он не достает.
– Ты хороший парень, Фред. Мама бы тобой гордилась.
Я никогда не видел маму. Не знаю, какой у нее голос. Не знаю, пахла ли она лавандой, как Бабс, или каким-нибудь другим цветком. Не знаю, умела ли она скручивать язык трубочкой, как я (папа не умеет), не знаю, успела ли она меня увидеть, прежде чем умерла.
Я знаю о маме ровно один факт: она была легким человеком.
Ну то есть совсем легким.
Я оставил папу в облаке пыльцы от кукурузных чипсов «Уотситс», поднялся к себе и достал из ящика письменного стола блокнот «Мама бы мной гордилась». Я записываю в него свои поступки, которыми, по мнению папы, мама гордилась бы. Там довольно много записей. Совершить все эти поступки было не трудно, но мне все равно нравится перечитывать блокнот. Вот вам несколько примеров, чтобы вы понимали, о чем я:
Первый раз пошел в школу Святой Терезы.
Я