Целомудрие миролюбия. Книга третья. Миротворец. Евгений Александрович Козлов
идеи в слабом ограниченном теле, им бы вырваться из сих земных оков, но быть может, именно в слабости заключается сосредоточенность мысли, ибо все оставшиеся силы расходуются на главное, не разворовываясь по мелочам. Как бы то ни было, Михаил вскоре полностью очнулся, однако попросил немедленно прекратить пресс-конференцию, без оправданий своего решения, под гул расстроенной толпы, он, покачиваясь, вышел из сего душного помещения, дабы поскорее отыскать подходящее уединенное место для молитвословия.
Недавнее темное видение встревожило его душу, отчего достав из кармана пиджака небольшую икону Спасителя, он опустился на колени, дабы скрыться от всех в тени портера. В том послушном положении он начал вопрошать, взывая Господа разрешить бремя его, указать верное разрешение надвигающихся бедствий. Он погружался в молитву и успокаивался, находил утешение в покаянии и в благодарении. Жестокосердие охлаждалось, отчего он более не роптал, не прекословил совести, а просветленный, он вспомнил о своем друге, которого в скором времени увидит. Михаил обрадовался и даже заимел некоторые силы продолжать свое служение. Впрочем, шум, нарастая с каждой секундой приближающихся шагов, стал ближе, и Михаилу ничего не оставалось, кроме как убрать иконку обратно в карман и, вставши, не отряхиваясь, двинуться в сторону улицы, где для него уже был приготовлен казенный автомобиль.
“Смогу ли я прославлять миролюбие, смогу ли противостоять всему миру, погрязшему в войне и распрях? Они дали мне право голоса, чтобы вскоре задушить мой голос. Они слушают меня, но не слышат, что пророчат уста мои. Как поступить, когда больных много, а лекарей почти нет? На одно моё слово приходится тысяча злоречивых словес. Вот я возвращаюсь, но не приемлют они своих пророков. Меня осудят за заповедь Христову, но так тому и быть. Я готов принять любое унижение, какое пошлет на меня власть мира сего. Таков крест мой, нести людям мир и добродетель, и быть проклятым ими” – столь горько и трезво рассуждал Михаил в мыслях своих, спускаясь по лестнице, словно не замечая теснившего его народа.
Затем последовали многокилометровые переезды, то Михаила везли в машине, то он пересаживался на поезд, ибо он наотрез отказался от самолета как способа передвижения, заявив, что сие чистое самоубийство доверить свою жизнь жестянке, механизмам и тому подобному. К тому же спастись при крушении практически невозможно. Впрочем, и в автомобилях гибнут люди, однако здесь хотя бы больше вариантов ситуаций спасения, к тому же передвигаться по земле куда привычней для человека, чем летать по воздуху. Не то чтобы он особенным образом переживал за сохранность своей земной жизни, скорей он умышленно выбрал дальний долгий путь, чтобы поразмыслить и написать одно небольшое сочинение. Всюду его особу сопровождала Дарья Правдина, ныне рассекреченная наблюдательница. Вела она себя по обыкновению просто, не церемонилась в обращениях, часто задавала различного провокационного рода вопросы, выведывая нужную ей информацию для доклада о деятельности одного широко известного философа, по крайней мере, так она называла