Старый дом под черепичной крышей. Пётр Петрович Африкантов
крахмалю, наутюживаю, а затем уж бантом повязываю, чтоб издали было видно и глаза резало. На затрапезном он очень хорошо выделяется.
– Расшифруй задумку.
– Платок этот обозначает душу живую, чистую, которую бог создал, и никто не имеет права на эту душу ногой наступать.
– Ты думаешь, что тебя поймут?
– Не все, Никита, не все, но находятся. Один господин долго на меня смотрел, а потом подошёл и заговорил, и даже работу и крышу предложил.
– А ты что?
– Я поблагодарил и отказался, потому что я не о себе стараюсь. Ты думаешь, Никита, что я у них на свою бедолажную жизнь клянчу?… Ты думаешь, что я для пилигримов место под солнцем выторговываю?.. Нам надо, чтоб нас за людей почитали…, пусть мы на задворках, но люди, а не отбросы общества, которые можно в ведро да в помойную яму. Это, Никита, главное. Тот господин даже прослезился, но не то, чтобы слёзы текли, а веки покраснели. Это означает, что у него совесть пробудилась, что он вновь человеком стал, а виной тому этот платок. Ты думал, что это я для понта бомжацкого платок повязываю?..
– Ничего я так и не думал… – буркнул дворник.
– Нет, думал и думаешь… По глазам вижу, что думаешь… А я, Никита, не о себе, а о них, о буржуях, забочусь. Вот избили они меня, собаками потравили, и ты думаешь, что это вот так, без следа? Нет, Никита… Одним своим появлением я только один слой коросты с души человеческой сниму, а второй раз – другой слой, так глядишь душа-то и солнышко на небе увидит, и сама засверкает, как лучик солнечный.
– Я ему про Фому, а он мне про Ерёму, – проворчал Никита дружелюбно. – Ты лучше скажи, почему и за какой надобностью пришёл?.. поздно уже. У меня ночуешь или как?
– Братишки послали, – ответил Валет, – насобирали тут малость, а хранить негде. Решили, что надёжнее, чем у тебя места не сыскать…
– Я вам что, банк что ли? – проворчал Никита.
– Люди доверяют…, ты уж, Никита, не отказывайся, – просяще проговорил Валет.
– Ворованные? – спросил Никита строго. – Тебе верю, а за всех не ручаюсь.
– Говорю тебе.., насобирали.., а ты.., ворованные.. Так нельзя. – Сказал Валет обиженно.
– А по какому случаю деньги? Сами ведь живёте – день прошел, и слава богу…
– Потому и отдаём, что так живём… Ты уж, Никита, схорони, не обижай… Люди от всей души…
– Объяснил бы, что к чему? а то с пылу, с жару,… на, храни… С какого собачьего лая я их доложен хранить? Вот людишки-человечишки…
– Я сам мало что знаю, – начал Валет, – только средь бомжей слух прошёл, что среди нашей братии один уважаемый человек оказался, учёный, профессор, книгу пишет, а издать эту книгу не на что, вот мы и решили помочь.
– Учёный, говоришь,… книгу пишет… Славненько…, – встрепенулся Никита и от удивления поднял брови.
– Чему удивляешься? Тут удивляться нечему. Среди нашей братии кого только не было: и артисты, и музыканты. Поэт даже один был… Стихи проникновенные писал… с собакой большой пушистой спал, она его своим теплом