Месть обреченных. Данила Резак
не смотреть на Тиля, чтобы тот не посмеялся над его минутной слабостью, но потом понял, что товарищ тоже слушает очень внимательно, покачивая коротко стриженой светловолосой головой. Капитан закусил губу почти до крови. А песня лилась…
Как надоело жить в обмане,
В плену тупого бытия.
Но верю, светлый миг настанет -
С любовью повстречаюсь я.
Она чиста, она порочна!
Однако знаю я одно.
В раю не буду – это точно,
В аду же я давным-давно! Но, но…
Парень на секунду замолк, словно собираясь с силами, и буквально выдохнул слова припева, после чего уронил голову на грудь и заснул.
Шлюхи осторожно подняли растрепанные головы со стола и стали воровато осматриваться. Одна вдруг крепко обняла спящего менестреля и легонько потормошила его. Убедившись, что певец лыка не вяжет, девица потихоньку встала из-за стола, потянув за собой полупьяную товарку. Но от наметанного глаза Конрада не ускользнул тот факт, что на поясе парня остался болтаться пустой шнурок.
Еще недавно Конраду было наплевать на пьяного юнца, но теперь ему вдруг стало жалко его. Решив, что человек, пишущий такие песни, не должен быть обманут обычными уличными девками, Конрад напрягся и сжал губы.
Когда шлюхи, улыбаясь, и покачивая бедрами в пестрых юбках, проходили мимо стола, где сидели солдаты, Конрад молниеносно схватил за запястье старшую. Та дернулась, но, увидев виверну на стальном поясе, обмякла и расплылась в улыбке. Конрад на секунду подумал, что девица симпатичная.
– Что угодно господам стражникам?
– Кошелек – холодно ответил Конрад и посмотрел на проститутку так, что у той задрожали крашеные в вульгарный алый цвет губки. Она молча вытащила из декольте своего потрепанного платьишка кошелек менестреля.
Младшая, почти девчонка, с длинными, почти до ягодиц, золотыми волосами и вздернутым носиком, готова была разреветься:
– Гы-гы… господин капитан, только не сажайте нас в тюрьму! Пожалыста!!!
Тиль усмехнулся, и, покачиваясь, встал из-за стола:
– В тюрьмах и без вас тесно. К тому же, ваша братия платит налог в казну города. А вот за воровство придется отработать!
И, похотливо усмехнувшись, Тиль подмигнул Конраду, но тот покачал головой: «Нездоровится». Мосс, недоуменно пожав плечами, подхватил девиц под руки, и хрипло напевая «Мечом хр-рустальным… Придет любовь убить ме-еня!» кинул монету трактирщику и прошел к двери, ведущей на второй этаж харчевни, где располагались комнаты для ночлега. Поднявшись, он свесил голову: «Я зайду к тебе сегодня вечером. Провожу!»
Конраду хотелось крикнуть вслед: «Ты сам себе веришь?», но он сдержался. Допив пиво, капитан встал из-за стола и осторожно подошел к спящему менестрелю. Тот храпом выводил рулады, могущие по разнообразию присвистов и хрипов поспорить с его музыкальными потугами. Конрад грубо потряс барда за плечо.
Менестрель, одетый в широченную серую вязаную рубаху явно с чужого плеча и темно зеленые портки, приоткрыл сперва один глаз, затем второй, и, еле ворочая языком, выдал фразу,