Избранное: Утренняя пыль. Куропаточная гостиная. Татьяна Климова-Лунянская

      Когда на горах ещё снег,

      Подкралась самка горностая

      К одежде, лаковой от бед.

      Найдя, немного замерев.

      Два раза перчатку раздев,

      Таинственно задержался прохожий,

      Какой-то старый человек.

      Воробей – игривая затея,

      Целый день неслыханно робеть,

      Уносить живую душу в страны

      И чирикать счас же тёте Фане

      Сквозь забор и брошенную плеть.

      Ходят ветки в воздухе невинно,

      Сизый голубь на снегу,

      Воробьиное меню так дивно

      Затерялось на скоку.

      Это вровень высшей силе —

      Прочирикать целый день

      И при крошечной потере

      Вдруг взлететь.

      Просто женщина у окна,

      Без больших здесь уж тайн.

      В снегопаде всё окно и гардины

      Незаметно ро́внятся

      Под снежные белила.

      Пусто кто-то насмешил,

      Баловался всадник

      На высоком табурете

      У соседей в спальне.

      Грубо кто-то поспешил,

      Таял между тем во тьме

      Снег на тёплом валенке.

      Постели́ посте́ли,

      Всё равно всё снег застелит.

      Ты вязанье отложила,

      Записала петли вслух.

      Росчерк тени незаметно

      Подсказал движенье рук.

      Короля убила пешка,

      Дамка полегла поспешно.

      Там живёт святая лань

      И высокая герань.

      А гвоздика наклонилась,

      Будто вылетела спица.

      Радовался чайник,

      Видя здесь случайность.

      Где? – сказал птенец в яичной

      шелухе.

      Бабушка в сей разговор

      Положила бутерброд.

      Нежный Крюков Л. воспе́л

      Струистую тишь подмосковных имений

      И не́гу просто́т благодатных владений,

      Членённых лирой золотой.

      Пейзаж сей прост и только.

      Зату́шена бережно ветвь

      Расту́щих там кустов.

      И небосклон был несуро́в,

      И всё дышало чистотой прудов

      Начала девятнадцатого века.

      Ро́счерком проникнуты тени

      Ровно са́женых дерев,

      И необыкновенно верится в сомненьи,

      Что мы гуляли здесь,

      В тех простодушья незатейливых приметах.

      Всё о́жило – и куст, и ветка на кусте,

      Ручей заполоши́лся