Секретный дьяк. Геннадий Прашкевич
государем во время Прутского похода – на многое уговорил турков. Если надо, строго круглил бровки, внимательно всматривался в человека карими глазами, совсем как сова. А может, лисица. Некоторые так и звали его – лисица-немец. Судьба не раз сводила думного дьяка с графом Андреем Ивановичем, особенно по секретным делам, всегда встречались с приязнью.
Ладно, не о том речь…
Вздохнув, взглянул на Ивана.
Вот тоже способен. Ко многому способен. Но слаб, слаб. Всегда может перетолмачить немецкую книгу, учинить любую самую сложную ландкарту, но слаб, слаб. Не чета маиору Саплину.
Невольно мыслями перекинулся на маиора.
Как узнать, где сейчас маиор? Сибирь велика.
Два года назад под величайшим секретом государь Пётр Алексеевич послал к Камчатке специальный наряд – геодезистов Евреинова да Лужина. Дал им задание, о котором не знали даже в Сенате: без шума прибыть в Охотск, там служивый человек Кузьма Соколов, отправленный еще ранее, довершит строительство большого судна. На указанном судне плыть через Ламское море к югу, приглядываясь к каждому новому берегу. Государь хоть и раздражается необъятными пространствами собственного отечества, но распространять пространства всегда готов. А для этого люди нужны. Уверенные сильные люди. Теперь, когда шведы не висят на загривке, можно подумать о многом, о чем раньше и мечтать не смели. Та же Апония. Вдруг даст серебро, золото? Вдруг начнется с Апонией хороший торг? А лаской не дадутся, пушкой пугнуть.
Матвеев вздохнул, еще выпил рюмку. Кириллов Иван Кириллович, сенатский секретарь, открыл недавно по секрету, что в бумагах царя уже несколько лет лежит проект о разыскании свободного морского пути от Двины-реки до самого Амурского устья и до Китая. Не зря приглядывается государь к Востоку. Твердолобую Европу не обхитришь, к большому океану сквозь нее не проскочишь. Значит, остается Сибирь. Даже заныло сердце. Боялся, ткнет однажды государь прокуренным желтым пальцем в маппу: а ты, дескать, почему еще здесь, Матвеев? Почему бы тебе не сходить в Сибирь? Знал: если так вот ткнет пальцем, не откажешься. Это ведь только Волотька Атласов ничего и никого не боялся, скор был на ногу. Сегодня здесь, завтра там. Пушку на санки и пошел до края земли. Где остановился, там и окружил себя стенами. А где остановился, там ему и добыча. Страстно любил добычу, даже у своих отбирал. За то и был зарезан казаками. Жалко, конечно, он, думный дьяк Матвеев, большие виды имел на Волотьку. Знать бы, кто зарезал такого крепкого.
Вздохнул. Сказал, поднимаясь:
– Готовь, матушка, письмо маиору.
Сказал так, будто грех какой отпустил сестре.
Глава IV. Путь в Апонию
1
И появилась в жизни Ивана тайна.
Ветра вой, стужа в ночи, Санкт-Петербурх занесен снегом, ветром просвистан, отпет воем собак, а в доме соломенной вдовы тепло, в свете свечей изразцы печные мерцают, как сахарные, в печи угольки потрескивают. Может, к гостю…
Впрочем, откуда бы поздний гость?
Соломенная вдова Саплина, уютно