Души военные порывы. Сергей Константинович Зарин
когда вывёртывается минутка для послебоевого анализа, в какой-то момент с изумлением констатируешь, что страха-то и не было. Вот всё было: и адреналина ведро, и слабость в ногах и поплывший взгляд. Но страха как такового не было. Не было того животного чувства «бежать и забиться». Не было слабости. Ведь страх – это и есть слабость, а солдату она никак не нужна. Сильному солдату. И как только осознаешь себя сильным солдатом, то сразу идешь в свой первый Осознанный бой. А после этого – еще бой, и еще, и еще. И страх уходит.
Нет, маленький ужас остается с тобой навсегда – без него не выжить – но вот большого страха уже нет.
Но есть другой страх – невидимый. Новичкам на фронте он даже неведом, ибо они о нём даже не догадываются. Потому что он наоборот, приходит с опытом. Приходит, когда ты знаешь, на что способна шальная пуля. Когда ты видишь (и часто видишь) как разламывает тело товарища брошенная граната. Когда ты помнишь всех тех, кто ушел в пустяковую вылазку и до сих пор в ней находится. Пятый десяток лет как уже. Вот этот страх убивает больше всего.
Потому что те, первые страхи, они всегда включаются при первом выстреле. И практически через пару минут – выключаются.
Но вот этот страх давит даже тогда, когда и выстрелов-то рядом нет. И от того становится ещё страшнее.
***
Как-то мы ползли к занятому немцами хутору. Полтора часа. Ползком. Нас было около сорока бойцов, мы ползли в лучах закатного солнца, и мы знали, что немец о нас не знал. И вот тут-то этот самый страх и имеет обыкновение появляться: а вдруг он всё-таки знает? А вдруг он уже наводит оружие и, посмеиваясь над глупым Иваном, сощуривает свой вражий глаз напротив прорези прицела? Причем, как вы думаете, на кого он наводит? Конечно, на тебя! И только на тебя! Вокруг шуршат гимнастерками еще пятнадцать задниц, но выцеливает враг именно твою! И друзья врага этого тоже хотят убить только одного бойца в нашей группе! И все они обязательно выстрелят. Вот-вот!
Первая очередь будет именно твоей. Именно тебя пропорет пятимиллиметровая болванка, причем обязательно наискосок, задев все кости, какие только есть в теле! Пара из пуль обязательно раздолбает позвоночник (там самый нерв!), ещё одна проломит лопатку, а самая коварная всенепременно вонзится в копчик! Мягкие ткани – бог с ними, на мягкие ткани никто не обращает внимания – они никогда не болят в бою, а только лишь в санчасти воют ноем.
Но солдат состоит из костей. Точнее, из скелета. Еще точнее – из хребта. Каков хребет – таков и воин. Солдат и воспринимает всё вокруг своим хребтом – там нервы надёжнее. Защищённее и оттого – чище. И именно удара по костям солдат боится больше всего. Оторвет ползадницы – сможешь бежать, как Пегас, подпрыгивая и дико ржа. Оторвет полноги – всё. Ползёшь и скулишь. Нет, в горячке ты сможешь бегать даже на переломанных ногах, но то на переломанных – даже разбитые надвое кости вовсю стараются помочь организму с могучим хребтом вынести себя за пределы беды.
Но если кость раздроблена в кашу – солдат умирает. Даже если он выживет потом – он всё равно – не солдат.
Поэтому