Диадея. Айдин Исмаил
с Ривом Ваином переглянулись, затем Рив спросил:
– Есть люди, помимо ваших друзей, которые могли бы подтвердить, что вы всю ночь провели в «Небе»?
– Да… – кивнул Ао, и, когда наступил момент упомянуть о Ниэе, он не сдержал волнения и голос его дрогнул. – Я тогда всю ночь провел… весь остаток ночи, я имею в виду, когда мы дошли до борделя… Я тогда всю оставшуюся ночь провел с одной шлюхой.
– Как ее звали?
– Ниэя… вроде бы.
– Как ваше самочувствие? – улыбаясь, спросил Форкс.
– Почему вы спрашиваете?
– Вас как будто что-то беспокоит…
– Вы правы.
Отрицать очевидное было глупо, и Ао решился:
– Мне кажется, мы неправильно друг друга поняли. Насчет ноги. Я не хочу, чтобы меня подозревали, но у меня действительно есть некоторые проблемы. Я иногда бегаю по утрам… точнее, по вечерам… когда получится, честно говоря. И вот однажды мне на встречу из-за поворота выскочил гравикар. Он ехал с большой скоростью. Я успел отскочить, но он задел меня, мою правую ногу. Лечение слишком дорогое. А мне не хотелось, чтобы однокурсники видели меня хромым. Как и всякому уважающему себя человеку, мне представляется невыносимым терпеть высокомерные взгляды и насмешки, мол, у него не хватает денег, чтобы перестать походить на калеку. Люди презирают бедность, даже если сами небогаты. Поэтому я сразу приобрел экзоскелет на все имеющиеся накопления, и никто хромым меня не видел, кроме тех моментов, когда экзоскелет необходимо было перезаряжать…
– А вы, значит, Ао, бедность не презираете?
– Я всего лишь имел в виду, что считаю такое отношение к себе несправедливым.
Форкс сразу посерьезнел.
– Так вы приверженец справедливости?
– Я не одержим справедливостью: всякому вовремя не одумавшемуся идеалисту однажды придется захлебнуться в собственной утопии, но я за справедливость законов и инструментов их применения, которые способны обеспечить достойную жизнь на нашей с вами планете.
– А если вы посчитаете несправедливым закон, что тогда?
– А что я могу сделать против самих Бессмертных? – развел руками Ао. – Чтобы одолеть власть, нужно обрести ее самому. Поговорим тогда.
Форкс, казалось, сейчас лопнет и растечется жиром от удовольствия, которое вызвали у него слова Ао. У того создалось впечатление, будто он выдал следователю что-то, но что именно – он не догадывался, а по излучавшему блаженство лицу Форкса ничего было понять нельзя.
– У меня к вам остался последний вопрос, – сказал Рив. – Вы знаете, кто это?
Допрашиваемый уставился на безыскусное изображение. Лицо ничего не выражало и казалось пластмассовым, было ясно только, что это лицо принадлежит мужчине. Черты геометрические, приближенно обозначающие реального человека. Ао попытался вспомнить хоть кого-то из своих знакомых, кто мог бы походить на этот проекционный портрет. В то же время он на миг