Сказки Волчьего полуострова. Король на площади. Наталья Колесова
получилось, – негромко сказал Кароль. Все эти дни он приходил и уходил неслышно, лишь иногда я замечала, что девочка держит то яркий апельсин, то гроздь крупного матового винограда – подношение Человека С Птицей.
Я же смотрела на портрет с отчаяньем. Лицо девочки сияло белой погребальной свечой, мне даже удалось передать нездешний свет этих глаз, но… Свеча таяла.
Догорала.
– Не получилось! – сказала я свирепо и крест-накрест полоснула картину перочинным ножом, которым обычно зачищаю карандаши и уголь. Сильная рука перехватила мое запястье с опозданием.
– Что ты наделала?! – Потрясенный Кароль провел пальцами по загнувшимся краям холста.
– Ничего, – сказала я ему и молча смотревшей на нас Абигайль. – Я напишу портрет заново.
Я рисовала с лихорадочной быстротой – очень боялась не успеть. Продолжала работать и дома, ночами, забывая о времени и бессовестно сжигая свечи, которые мне неохотно выдавала дама Грильда. Она неодобрительно поджимала губы: «Надеюсь, милая Эмма, этот заказ вам оплатят как следует, потому что хорошие свечи нынче ой как дороги!» Девочка с каждым днем становилась все прозрачнее и призрачнее, зато ее двойник на портрете наливался цветом и плотью. Я доработалась до слепоты и тошноты; содрала пальцы в кровь, растирая краски; во рту стоял резкий привкус скипидара, но все-таки я успела…
Я поставила портрет на «мое» крыльцо, прислонив его к стене. Сказала: «Вот». И отступила.
Берта стояла, сложив на животе руки. Смотрела. Молчала. И Абигайль смотрела. И Человек С Птицей. И еще какие-то люди, проходившие мимо и останавливающиеся. Они тоже молчали – или у меня в ушах так звенело от переутомления, что я их не слышала?
Берта посмотрела на меня – в глазах ее мерцали слезы. «Ох», – сказала она чуть слышно и вновь уставилась на портрет. Что ж, портрет будет ей памятью, когда… Я повернулась уйти, но чьи-то руки обхватили меня за пояс, ко мне прижалось тщедушное тельце. Абигайль смотрела на меня, запрокинув голову.
– Спасибо…
Я быстро обняла ее, пригладила пушистые светлые волосы и ушла.
Несколько дней подряд я спала вмертвую, а когда вернулась на площадь, узнала, что прачка с дочерью уехали – говорят, к знахарке в какую-то деревеньку, поближе к молоку и травке. Умирать, поняла я. Больше я про них не спрашивала и ничего не слышала.
До этой самой минуты.
Глава 6. В которой Эмма говорит «стоп»
– Умерла? – спросила я.
Кароль неожиданно широко улыбнулся и помотал головой:
– Жива и даже здоровехонька!
Я тупо смотрела на него. Кароль взял меня за плечи, легонько сжал, встряхнул. Повторил:
– Абигайль выздоровела. Шлет тебе приветы.
– Но как же…
– Девчонка здорова. Они в Хазрате и вряд ли вернутся: белокурые северянки пользуются там большим успехом, – он со значением поглядел на мою голову.
Я через силу улыбнулась:
– Собираешься