Олёнка. Часть первая. Антон Никитин
о том, что скажу завтра Свете, своему психоаналитику.
***
– Вас можно поздравить? – симпатичная блондинка напротив меня осторожно формулировала слова. На тот случай, если вдруг выяснится, что поздравлять меня не с чем.
Я несколько секунд переводил вежливо-обходительный на понятный русский. Потом сообразил.
– Да, у меня всё получилось. – Я махнул рукой так, как будто речь шла о сущей ерунде. Как будто у меня просто не могло не получиться. Как будто мы с психоаналитиком не потратили несколько месяцев на то, чтобы вернуть мне потенцию. Которая в итоге вернулась когда я стал принимать сиалис. Неудачу психоаналитика я списал на «ну, бывает» и продолжил заниматься с ней дальше. Теперь мы работали над моим простатитом, периодически переключаясь на другие вещи. «Нам говорили, что причина простатита в сидячем образе жизни плюс ненависти к женщинам»,– поделилась со мной психотерапевтической мудростью Света. С сидячим образом жизни я был согласен. Против правды не попрёшь. А вот с ненавистью к женщинам было сложнее. До консультаций со Светой я не подозревал, что среди моих чувств к женщинам (довольно сложных, на самом деле) есть и такое, которое можно назвать ненавистью.
– У меня сейчас столько секса, сколько не было, по-моему, никогда в моей жизни. И мне нравится заниматься с ней этим. Но знаете, в постели она одна, а в жизни другая. Та, что в постели, мне очень нравится. А другая…
Я вспомнил, как недавно ждал её перед одной кофейней, спрятавшись под козырёк подъезда от моросящего дождя. Странная выдалась зима в 2020 году. Аля должна была скоро подойти и я посматривал по сторонам. Место было довольно людное. Мимо ходили женщины, а я, из-за своей близорукости мог узнать кого-то либо по одежде, либо тогда, когда человек подходил ко мне на расстояние вытянутой руки. Но в чём должна была появиться Алёна, я не знал. Я ещё не настолько хорошо изучил её гардероб. Позже я выяснил, что на зиму у неё было две вещи: светлая куртка (которая совсем не полнила Алёну) и чёрная шубка, в которую я иногда зарывался лицом, перед тем как повесить на вешалку в кафе, потому что очень любил шелковистое прикосновение меха к коже.
Аля появилась в шубке, но издалека я её не узнал. Только подумал, что идёт какая-то пожилая женщина. Не знаю, почему мне так показалось. Может потому что она мелко семенила, боясь поскользнуться на тонком льду. Или потому что её лицо, когда она уже подошла ко мне, улыбаясь, при близком рассмотрении показалось мне опутанным сетью морщинок… Впрочем, это ощущение прошло, но не насовсем, а просто скользнуло куда-то вглубь и зарылось в илистое дно моего разума. «Вот пришла моя старушка», – подумал я тогда с горечью и удивлением, но постарался отогнать от себя эту мысль. Она вернулась чуть позже, когда мы сидели в кафе на Пятницкой, пили Киндзмараули и я украдкой смотрел на девочек-официанток в белых передничках, сновавших туда-сюда. Одна из них, рыженькая, мне так понравилась, что я пожалел, что рядом со мной Алёна. Не будь её, я бы… не знаю что. Написал на салфетке свой номер телефона? Но она, скорее всего, отвергла бы меня, потому что в её глазах я был старым извращенцем. Гумбертом Гумбертом.