Олёнка. Часть первая. Антон Никитин
отозвался я, посмотрел в её серые глаза, и что-то шевельнулось во мне.
С Бьянкой было немного иначе.
Она была первой, кого я встретил в центре. Я увидел, что она симпатичная, и сразу стал искать её внимания. Думаю, это была реакция на уровне рефлексов. Девушка. Молодая. Красивая. Гав, гав!
Она дала мне заполнить какие-то бумажки, а когда пришла забирать их, спросила: «Получилось?» Наверное, она имела в виду, хватило ли мне времени ответить на все вопросы анкеты или что-то в этом роде. «Я справился», – заявил я и приготовился завилять хвостом. Она улыбнулась: «Отлично!» «Хороший мальчик», – перевёл я про себя.
Бьянка чем-то напоминала гейшу. Хотя я никогда не имел дела с гейшами, но её демонстративная учтивость плюс явная примесь восточной крови вызывали ассоциации с податливой глиной, которая примет любую форму, угодную господину. Если мы шли навстречу друг другу в узком коридоре, она всегда отступала в сторону, давая мне пройти, причём делала это очень напоказ: быстрый взгляд прикрытых глаз, шаг в сторону, почтительный наклон головы. Иногда я ломал шаблон и пропускал её. Она благодарила кивком.
Бьянка отлично делала баночный массаж. Лучше всех остальных девочек. Она использовала собственную технику и свою банку. Я чувствовал бодрость после её массажа, но это было далеко не всё. Мне нравилось, что красивая девушка трогает моё тело. Смотрит на меня, полуголого. Привычным движением стягивает трусы пониже, так что видит верхнюю часть моих ягодиц. Это возбуждало. В последнее время я стал внимательнее относиться к своему нижнему белью и вообще следить за одеждой. Купил несколько новых «боксёров» и ловил взгляды девушек – заметят ли они прикольный рисунок на них? Скажут ли что-то? Конечно, они молчали. Но, кажется, кое-что замечали.
Я подарил Рузе шоколадку. Сказал, что это за классный баночный массаж. Через пару дней, когда массаж делала мне Вера, она спросила (кажется, впервые), о моих ощущениях. «Я ведь стараюсь»,– сказала она чуть ли не обиженно. В следующий раз я оставил ей на массажном столе шоколадку, когда уходил. Я выбирал хороший дорогой шоколад, а не какой-то ширпотреб. Вера при встрече не поблагодарила меня и мне стало обидно.
Я пытался шутить с ними, иногда ненароком касался, но в реальности это было всё, на что я осмеливался. Зато моя голова уже работала вовсю. Понимают ли они, что происходит? Думают ли обо мне? Чувствуют ли что-то? Такими вопросами я задавался довольно продолжительное время, но не понимал, что делать дальше. Эти две девушки занимали все мои мысли. Поначалу думать о них было приятно, но время шло, ничего не двигалось, и я стал страдать от неразделенной любви. То есть, не от любви, конечно, но от каких-то переживаний, которых сам я не мог назвать или объяснить. Тогда-то я и обратился за помощью.
***
Алёна, психотерапевт, сказала, что я похоронил себя заживо.
Я часто плакал. Иногда после разговора с Алёной, иногда просто так. В начале мая запенилась черёмуха, сирень, яблони. В ту весну я особенно сильно воспринимал