Неспящая. Двоедушники. Наталия Шитова
на звонок. – Слушаю… Кто это?.. О!.. – его тон заметно смягчился. – Добрый вечер. Не узнал по голосу.
Мне показалось, он немного напрягся. Послушал говорившего, покусывая губы, потом решительно сказал:
– Погоди, погоди, Маша! Это совершенно лишнее. Тебе не в чем оправдываться. И извиняться не за что…
Иванова – навряд ли это была какая-то другая Маша – снова о чём-то заговорила.
Никита медленно набрал воздуху в лёгкие, так же медленно выдохнул, прикрыв глаза, и очень вежливо перебил её:
– Маша, послушай, ты ничем меня не обидела. Не переживай, всё нормально. Сейчас всё намного проще: ты – мой надзиратель, я – одна из твоих кикимор. Ты делаешь свою работу, я подчиняюсь правилам… Помним мы остальное или уже забыли, это к делу не относится… Да, конечно. Всего хорошего.
Он выключил телефон, в задумчивости пошлёпал им по подбородку, потом отложил обратно на стол и улёгся, уставившись в потолок.
– Откуда ты знаешь эту Машу?
– Очень давно, когда я только-только прошёл комиссию и получил третью группу, я попал в интернат, – проговорил Никита, по-прежнему глядя в потолок. – Попал, в общем-то, по своей воле. С родителями я давно был на ножах, а тут и совсем разругался, брат стал меня откровенно бояться, так что выхода я не видел… Когда дружина предложила интернат, я согласился. Маман даже обрадовалась, что такой компромат собирается самоустраниться. Для пущей уверенности она, как мой опекун, подсуетилась и по блату оформила меня под чужим именем. Мне было всё равно… – он помолчал, взглянул на меня и добавил. – А было там, в интернате, очень плохо, Ладка. Поэтому я знал, что делал, когда пытался тебя туда не пустить.
Я повернулась на бок, обняла его, положила голову ему на плечо. Он потёрся щекой о мою макушку.
– Маша была штатным психологом, – продолжил Никита свой рассказ. – Тогда полагался каждой кикиморе раз в неделю сеанс с психологом. Анкеты, беседы, аутотренинг, гипноз, в общем, ерунда всякая… Может быть, с кем-то и срабатывало. Со мной – нет. А она такой человек, привыкла своего добиваться. И никак ей было не смириться с тем, что её со мной занятия – выброшенное время… Разработала она для меня особую усиленную программу. Три занятия в неделю вместо одного…. Честное слово, хотелось головой о стену биться от этих её сеансов. То ли она была неважный психолог, то ли я непробиваемый. Скорее, второе… Короче говоря, я стал её абсолютной профессиональной неудачей. Но… – Никита снова тяжело вздохнул. – Но влюбился я враз и с концами. Как потом очень быстро выяснилось, и она тоже. Ей-то я зачем был нужен, вообще непонятно. Красивая, умная, устроенная…
– В смысле?
– Ну, – усмехнулся Никита. – Там в интернате я и услышал эту фразу: по-бабьи устроенная. Муж какой-то важный пост в районе занимал, крутой, небедный, любил её очень… Мы с ней, конечно, скрывали, как могли. Но от глаз дружного коллектива, сама знаешь, долго ли прятаться сможешь. Муж вскоре прознал, что неудивительно. Ну и понятно, чем это закончилось…
– Вот как раз совершенно непонятно. Закончиться могло, как угодно. Куча вариантов.
– Например?
– Например,