Неспящая. Двоедушники. Наталия Шитова
подумай, – мрачно отозвался он и, придвинув к себе кроссовки, принялся обуваться.
– Ну, подумала. И не поняла ничего. Так почему?!
– Что ты пытаешься мне внушить? Что я должен сделать шаг навстречу? Должен чем-то ей ответить? – Никита завязал шнурки, разогнулся и посмотрел на меня. – Лада, я футляр-двоедушник, но я не двоеженец.
Я раскрыла рот, но не успела ничего ответить, как он с досадой покачал головой:
– В последнее время ты всё чаще видишь во мне только чёртова придурка Корышева. Будто бы забываешь, что я – нечто более сложное. Я же объяснял, не могу я внутри разделиться! Никогда теперь не смогу! И на ситуацию Никита и Максим смотрят вместе. И им дорого то, что у них есть сейчас.
– Макс не помешал Никите наладить отношения с отцом и братом, почему же он мешает любить эту Марию?
Он тоскливо вздохнул:
– Лада, не ешь мой мозг.
Он встал, я вскочила тоже. И сразу же попала в крепкие объятия.
– Неужели ты думаешь, что если бы Никита был категорически против твоего присутствия в его жизни… – задумчиво проговорил он, тиская меня и слегка покачивая. – … у вас с Максом что-то получилось бы сейчас?
– Может и не получилось бы. Но я уверена, что ты не против.
– Я теперь не представляю, – прошептал он мне в ухо. – Как бы я жил сейчас, если бы ты однажды не позвонила в дверь моей квартиры. И я совсем не знаю, что со мной будет, если вдруг я останусь без тебя.
– Я и вообразить не в состоянии, как бы тебе удалось от меня избавиться.
– Вот и я тоже, – засмеялся Никита и поцеловал меня в висок. – Ладно, пойду поищу Эрика. Мне надо серьёзно с ним поговорить.
– В такую рань?
– Да он точно уже встал. А ко мне сегодня Филипп привезёт Павлика, и позже мне совсем будет некогда.
– Ну, хорошо, иди. Я тогда стирку попытаюсь провернуть, пока внизу хотя бы одна маленькая стиралка свободна.
Никита пошёл к двери.
– Слушай, а я не поняла, ты зачем про этого иностранца ввернул? – спросила я ему в спину. – Это вот к чему было?
Он повернулся и развёл руками:
– Да я напрасно его упомянул, он к этому делу не относится.
– Но к чему-то он относится?
Никита пожал плечами:
– Вернулся я тогда домой. Занял у друзей немного денег, снял совершенно жуткую непристойную берлогу, чтобы спокойно дождаться конца процедуры и отбыть в другой интернат. Регламент, как ты знаешь, долгий и нудный. Я даже успел двух надзирателей сменить и понять, что мои ритмы изменились, и я теперь уже за пару дней начинаю чувствовать приближение кокона. И вот тут-то и пришёл он, тот иностранец из делегации. Прямо ко мне на эту съёмную квартиру. Сказал, что у него для меня есть интересное предложение, которое будет выгодно нам обоим… Его звали Райда.
Я только кулаки сжала. Разговоры о Райде у нас были под негласным запретом. С одной стороны, слишком много горя принёс он мне и Максу, с другой стороны, если бы не его извращённый кодекс чести, в теле Корышева сейчас жили бы не Никита плюс Макс, а Никита плюс