Машины Российской Империи. Иван Крамер
и сам ты, Петька, тяжелый, мясистый, весь такой широкий и приземистый… В общем, если подумать, то это вполне логично, что я могу отжиматься, ходить на руках и по-всякому кувыркаться, а ты пробежишь три метра – и задыхаешься, как старая лошадь.
Двигаясь по комнате на руках, я размышлял: в чем проблема, почему я так раздражен и обижен? Да потому что слова: «Мы тебе скажем позже» звучат как: «Ты еще маленький, чтобы это знать». Я вдруг снова стал ощущать себя ребенком. Родители что-то скрывают, недоговаривают, вот, на дело с банком потащили, предварительно не посоветовавшись, теперь этот поезд, и еще какая-то тайна у них от меня…
Ладно, и как с этим разобраться? Громко выдохнув, я вскочил на ноги. Прежде всего, прекратить злиться. Спокойно наблюдать за происходящим и пытаться понять, почему Генри с Джейн, которым я вообще-то полностью доверяю, начали скрытничать. Рано или поздно разберусь.
Решив так, а заодно взбодрившись гимнастикой, я сказал своему отражению в зеркале: не робей, Алек МакГрин! Раздался стук, негромкий голос: «Можно?», и в комнату вошел Генри. Я видел его в зеркале: он прикрыл дверь и встал позади. Лицо в зеркало не попадало, такой он был высокий.
– Алек, я хотел…
– Не надо, – сказал я. – Все понятно, ладно. Это была минутная слабость, и она уже прошла. Сейчас спущусь.
– Нет, я… в общем, готовил этот подарок тебе на день рождения, но решил вручить сейчас, – и он протянул мне револьвер с черными агатовыми «щечками» на рукояти, где была серебряная буква «Н».
Оружие ярко блеснуло в солнечном луче, пробившемся из-за шторы. Ух! У меня даже дух захватило. Рука сама потянулась к револьверу. Но ведь он – Генри, не мой, для родителей эти револьверы как символ их союза.
– Ты что, на самом деле собирался подарить мне его завтра? – спросил я.
Он, замявшись, ответил:
– Нет, на самом деле другой пистолет, тоже неплохой. Но теперь думаю, что оставлю его себе, а этот бери ты.
– Спасибо, – искренне сказал я. – Но не надо.
Отец явно удивился, пришлось добавить:
– Пусть эта пара пока будет у тебя с Джейн. А я завтра получу тот, который предназначен для меня. Он, наверное, поменьше размером?
– Ну, вообще-то – да, немного. Ты уверен?
– Я уверен. Скажи, это дело так важно? Ведь оно совсем для нас нетипичное и явно опасное. Почему вы решились на такое?
– Оно не просто важно, Алек, – отец повел широкими плечами, будто в растерянности. – Понимаешь, оно для нас, как бы сказать… принципиально. Мы не можем не сделать его. И мы очень рассчитываем на тебя.
– Тогда идем и закончим обсуждение, – решил я. – Как взрослые люди с низкими мужскими голосами.
Ухмыльнувшись, Генри отправил револьвер в кобуру.
– Ну, пошли вниз, брат мой меньший… – обняв за плечи, он повел меня к лестнице. Генри редко так обращается ко мне, это признак особой ситуации, когда он хочет показать, как я ему близок.
Джейн, беспокойно прохаживающаяся по гостиной, встретила нас вопросительным взглядом.
– Сейчас