Яблоко Купидона (сборник). Ольга Крючкова
о не произошедшем… Константин подобрал венгерку, вскочил в седло и умчался, бросив свою возлюбленную на волю судьбы и милость искалеченного родителя.
Мария Ивановна, теряя последние капли терпения, сидела в дрожках. Наконец она не выдержала, спустилась на землю и нервно начала прохаживаться. Неожиданно из леса появился Пантелемон.
– Где барин? – поинтересовалась Мария Ивановна.
Пантелемон шел прямо на барыню, безумно вращая глазами. Женщина не на шутку испугалась и отступила к дрожкам.
Кучер упал на колени и возопил:
– Убили! Барина убили!
У Марии Ивановны сердце ушло в пятки, внутри все похолодело.
– Ты чего орешь, безумный! Как убили? Кто?
– А-а-а! – продолжал орать Пантелемон. – Кормилец наш! Как мы без него? – он взглянул на барыню, утирая сопли и слезы.
Мария Ивановна оцепенела от ужаса, не зная, что и делать. Наконец, превозмогая страх, она сказала:
– Веди меня к барину. Ну же!
Пантелемон встал и поплелся в лес, беспрестанно рыдая. Перед Марией Ивановной открылась удручающая картина: ее драгоценная дочь, Наташа, – в растерзанной амазонке, без шляпки, взлохмаченная, сидела на земле, склонившись над папенькой, не подающим признаки жизни.
Мария Ивановна бросилась к мужу, совершенно забыв про внешний вид дочери, и не удосужившись даже поинтересоваться: почему она здесь? – а не в своей комнате под присмотром Глаши.
– Дмитрий, голубчик! – Мария Ивановна упала на грудь мужа. – На кого же ты меня покинул, сердешный? Как же я без тебя? – причитала она, словно мещанка, называя мужа на «ты».
«Сердешный» начал приходить в чувства и приоткрыл глаза. Барыня воскликнула:
– Слава Богу! Дмитрий, вы меня напугали!
У барина все плыло перед глазами, но Мария Ивановну он разглядел.
– Маша, душа моя… Прикажите ловить проходимца… Он хотел обесчестить нашу дочь…
И Дмитрий Федорович снова закрыл глаза.
Наконец разъяренная маменька огляделась: муж лежал на земле со спущенными брюками, благо, что исподнее было на месте; дочь вся растерзанная сидела рядом и виновато смотрела то на нее, то на отца.
– Прекрасно, Наталья Дмитриевна! Это вы так-то болеть изволите? А, что мигрень у вас уже прошла?
Наташа молчала, всхлипывая, ей было страшно стыдно перед родителями и даже перед Пантелемоном, который непрестанно крестился, возблагодаряя Бога, что барин жив. Мало того гордость и самолюбие юной обольстительницы были задеты: увы, того, чего она страстно желала, так и не произошло, да и предмет ее плотских вожделений растворился в вечерней дымке. И неизвестно появится ли вновь.
– Немедленно приведи себя в порядок! – приказала Мария Ивановна дочери. – Садись на Арабеллу и направляйся за нами.
Наташа поднялась, жакет ее амазонки был расстегнут, причем в порыве страсти Константин оторвал несколько пуговиц. Белая блузка и вовсе пострадала от травы, зазеленившись местами, да и некоторые крючки, на которые она застегивались, были повреждены.
Мария Ивановна смерила