Одиночество вместе. Дмитрий Андреевич Варюшенков
Иванович увидел перемены к лучшему в Андрее именно после того, как в жизни Андрея появилась Мариша. Действительно, с ней дела у Андрея сдвинулись с мертвой точки и пошли вверх, а сам он поменялся, приобрел черты взрослого серьезного мужчины, избавившись от раздражающего образа вечного юнца.
Как типичный флегматик, Петр Иванович был человеком уравновешенным и выдержанным, во всяком случае внешне. Воцарившиеся баланс и благополучие в жизни его семьи подарили вдобавок к внешнему спокойствию еще и внутренний комфорт, сделав вполне счастливым человеком, удовлетворенным достигнутыми жизненными результатами. В силу природной бережливости, граничащей порой со скупостью, Петр Иванович был человеком обеспеченным, но не зацикленным на богатстве (несколько странная особенность, учитывая его ревнивую убежденность в необходимости работать и зарабатывать. Да, он уважал стабильный средний достаток, получаемый трудом, но никогда не гнался за крупным шальным барышом или гламурной жизнью). На работе его ценили не только как хорошего профессионала, но и как личность. За что бы он ни брался, он всегда неторопливо, с невероятной дотошностью, способной даже вывести из себя иного оппонента, мог привести любое дело, даже откровенно проигрышное, к победному для себя итогу. За это он пользовался большим почетом и авторитетом у любого, кто был с ним знаком. «Я всегда буду вторым человеком в бизнесе, – говорил он. – Я не собираюсь рисковать, не собираюсь договариваться ни с властью, ни с бандитами, мне это не нужно и я этого боюсь. Но если я на кого-то работаю, то такой человек будет процветать». И, увидев, какой густой сок дал наконец так долго и трудно зревший Андрей, Петр Иванович добавлял в разговорах с ним:
– Я-то второй, а вот у тебя есть все шансы стать первым.
И он понимал, что Андрею удалось-таки стать первым, пусть и поздно, пусть и не в том, в чем им с женой хотелось, и даже не в том, в чем хотелось Андрею, пусть и вырвав из его, отцовского, бока солидный кус жизни. Наблюдая за Андреем, когда тот через год завел свое собственное небольшое дельце, Петр Иванович задумался – а не попробовать ли и ему стать первым, не отказаться ли от своей закостенелой позиции относительно второстепенной роли в искусстве предпринимательства. Уже не было тех бандитских девяностых, которые держали волю Петра Ивановича в парализующем страхе перед яркими воспоминаниями о дешевизне человеческой жизни; уже не было тех огромных нескончаемых трат на сына, и некоторые деньги оказались свободными для того, чтобы распорядиться ими по своему усмотрению, потратить на задумки, желания, мечты. Так почему бы и нет!
Петра Ивановича всегда тяготила работа по найму, даже хорошо оплачиваемая. Ему, как любому нормальному человеку, не нравилось, что кто-то управляет им, указывает что делать, а иногда и тычет, как щенка, носом в лужу. Если в молодости это воспринималось легко, то теперь, с годами, когда умудренная подступающая старость взывала, требовала уважения и самодостаточности, стало сложно крутить шестеренкой,