«Чертовски хочется жить!». Судьба офицера советской армии в воспоминаниях. Татьяна Груздева
раз за ночь. Небо при этом освещалось от прожекторов и взрывов зенитных снарядов, осколки которых устилали землю…
Уже в ноябре 41-ого я начал страдать от голода. Есть хотелось постоянно и очень сильно. К бомбежкам и обстрелам мы уже привыкли, но переносить голод было гораздо тяжелее. Летчиков кормили относительно хорошо, для техников тоже был особый паек, а для нас, «тыловых», – очень скудный. Мы получали по 300 гр. хлеба или 180 гр. сухарей на день, остальная часть пайка была так мала, что уже после обеда все время хотелось есть.
Почти все болели дистрофией, а если кто-то ел больше соли и пил больше воды, – эти люди опухали. На нашей базе за два года умерли шесть матросов. Я бы тоже умер, но вовремя попал в военно-морской госпиталь для выздоравливающих командиров КБФ – на 10 дней, и там меня немного подкормили. Для того, чтобы не заболеть цингой, мы пили отвар хвои.
Мы болели дистрофией, но сутками работали под огнем
Штаб ВВС КБФ находился в Адмиралтействе, мне приходилось там часто бывать, чтобы сверяться по вопросу учета личного состава и аттестации офицеров, и я видел, как живет остальной Ленинград. Большинство зданий было разрушено, все стены – в царапинах; памятники сняли и спрятали; транспорт не ходил, только военные машины; улицы не чистили, освещения не было. Да что освещение! Отопления в домах тоже не было… Люди спасались буржуйками, которые топили, чем попало, чаще всего – разломанной мебелью. И водопровод не работал, за водой ходили на Неву.
Но девушки даже в таких нечеловеческих условиях пытались одеваться «по моде»! Модными стали шапки-ушанки, полушубки или хотя бы фуфайки. На ноги надевали парусиновые сапоги, в холода – валенки. За все время блокады я не видел ни одной женщины в юбке.
Сколько же людей умерло! В гроб их не укладывали, потому что не было дерева. Трупы обшивали тряпками, а кто и этого не имел, просто заворачивали во что-то и выбрасывали на улицу. Потом специальные команды собирали останки несчастных и свозили в определенные места. Я своими глазами видел штабеля трупов в одном из бывших садов Ленинграда, который стал таким печальным местом.
Но Ленинград и в таких условиях жил – боролся, бомбил Берлин. Продолжалась работа на завода хотя как там люди выдерживали смены, я не понимаю… Наконец была открыта «дорога жизни» через Ладожское озеро, и нам понемногу, по граммам, начали увеличивать пайки. А потом дожили мы и до подарков по праздникам! В них были вино, сыр, конфеты… Более существенное улучшение снабжения началось после прорыва блокад, когда в Ленинград пошли поезда.
В апреле 1943 года меня направили в Москву – на курсы усовершенствования офицерского состава. По их окончании я был распределен на Северный флот, где участвовал в обороне Заполярья до конца войны. День Победы встретил на острове Новая земля…
ЭПИЛОГ: Долгое эхо войны
Вот и все… Я дочитала