Нур-ад-Дин и Мариам. Шахразада
бы я тоже была спокойной, счастливой… И могла бы думать о чем-то ином в этой жизни… Вот как она думает о счастье своего отца и его матушки».
– Не печалься, прекраснейшая! И у тебя появится жених, поверь мне. Он будет видеть лишь тебя, любоваться твоими глазами, наслаждаться твоим голосом, твоей грацией!
«И какое счастье, что это буду не я… Хотел бы я поглядеть на того, кто прельстится этой дурочкой!»
«Скорей бы уж у нее кто-то появился! Тогда бы она оставила меня в покое со всякими дурацкими разговорами. И моего любимого тоже!»
«Как я была бы счастлива, если бы это был ты! Ведь ты заметил и мою походку, и мой голос, и мои глаза!»
– Надеюсь, что я смогу побаловать своего жениха не только голосом или походкой, уважаемый… Ведь я еще и стряпаю недурно… И шью!
– О, твои многочисленные таланты сделают любого юношу воистину счастливейшим из смертных!
«Ну как он может ей говорить такое? Какие таланты? Какая красота? «Счастливейшим»! Ты хотел сказать, что он будет несчастнейшим, должно быть!»
«Да она же просто болтливая ослица… Куда ей до моей Мариам…»
«Ну наконец ты все понял! Теперь-то ты видишь, что я лучше всех!»
– Благодарю тебя за эти слова, почтенный Нур-ад-Дин! Но солнце уже клонится… Меня, должно быть, матушка уже заждалась! Я побегу! До завтра, Мариам! Я буду ровно в полдень!
– Будь осторожна, подружка, – ответила та. – Не задерживайся. Я буду тебя ждать!
– Я приду! А ты можешь пока вместе с прекрасным как сон Нур-ад-Дином поболтать о том, что рассказала мне!
Мариам кивнула, с досадой подумав, что дурной язык девушки может отвратить от нее не только всех мужчин, но даже и ближайших подруг.
Под увесистыми шагами Амаль зашуршали камешки дорожки, и вскоре тяжко хлопнула, закрываясь, калитка.
«Какое счастье, что она наконец ушла!»
«О чудо! Неужели у моей подружки хватило понимания, чтобы оставить нас вдвоем?»
О, как бы опечалилась Амаль, если бы смогла прочесть мысли Нур-ад-Дина! К счастью для юноши, мудрая Маймуна не спешила учить дочь тому, что столь естественно для джиннии и столь противоестественно для дочери рода человеческого, будь она трижды колдунья. И потому Амаль улетела из дома почтенного купца Нур-ад-Дина так легко, как ей позволяли ее походка и грация.
Мариам и юный Нур-ад-Дин улыбаясь смотрели ей в след. Несколько секунд этого согласного молчания – о Аллах, в этом нельзя и усомниться – значили для их душ куда больше, чем самые цветистые слова.
Макама четвертая
У Мариам вырвался вздох облегчения. Увы, как бы хорошо ни было болтать с Амаль, но сейчас девушке показалось, что подружка уж слишком пристально смотрела на ее жениха, уж слишком блестели ее глаза.
– О чем ты вздыхаешь, любимая? – нежно спросил Нур-ад-Дин.
– Я рада, что эта болтушка наконец оставила нас вдвоем.
– О Мариам, а как этому рад я! Целый день я думал только о тебе, предвкушая миг, когда мы вновь встретимся. Что, твой почтенный отец еще не вернулся домой?
– Ты же знаешь, глупенький, что он никогда не приходит до