Сонька. Продолжение легенды. Виктор Мережко
не отставал.
– Милая, желанная! Я провожу вас!
Девушка передала номерок пожилому швейцару с медалями, выхватила у него легкую шубку и бросилась к парадным дверям.
– Госпожа Бессмертная, куда же вы? На улице ночь! Это невозможно, сударыня! – воскликнул Изюмов, торопя швейцара со своим номерком: – Шевелись, милейший! – И снова обращаясь к девушке: – Умоляю, я мигом!
Неожиданно Табба налетела в дверях на какого-то господина и, подняв глаза, увидела поэта Рокотова.
Он спокойно смотрел на нее.
– У вас что-нибудь случилось, мадемуазель? – бархатным голосом произнес он. – Вас кто-то обидел? Вы поссорились?
– Нет-нет… Ничего особенного. – Артистка неожиданно оробела и как-то по-детски сжалась. – Просто утром надо пораньше в театр… Репетиция.
– Позволите проводить вас?
– Не знаю. Не знаю… – Табба оглянулась в сторону замершего Изюмова и зло бросила ему: – Не опоздайте на репетицию, сударь! – И тут же решительно кивнула Рокотову: – Проводите, если возможно. Так лучше будет.
Рокотов открыл перед ней дверь, оглянулся на переминающегося с ноги на ногу молодого артиста и негромко посоветовал:
– Ступайте спать, сударь. А то ведь проспите репетицию и вам же будет худо.
Табба снимала квартиру в доходном доме на Васильевском острове, путь до нее занимал не менее получаса.
Пролетка неслась по темному пустому городу, актриса и Рокотов сидели вплотную друг к другу. Поэт держал девушку за руку, несильно сжимая ее. Оба молчали.
Лишь однажды поэт склонился к девушке и полушепотом спросил:
– Вы дрожите… От прохлады или вас напугал пьяный господин?
– Не знаю, – пожала она плечами. – Наверное, и то, и другое.
– А он кто? Действительно ваш коллега?
– Коллега… Сумасшедший коллега. Я устала от него. Манерен, глуп, дурно театрален! У него даже речь как у персонажей из Островского!
– Хотите, я его пристрелю? – то ли в шутку, то ли всерьез спросил Рокотов.
Она испуганно взглянула на него.
– Вы на это способны?
– Я на все способен, – загадочно ответил он, затем добавил: – Ради вас.
Поэт осторожно приобнял ее, прижал к груди, стал гладить рукой по шубке, жалея и успокаивая.
Неожиданно спросил:
– Почему вы отдали графу часики?
– Какие часики? – повернулась к нему актриса.
– Часики графа. Вы вначале накрыли их ладошкой, потом все-таки решили вернуть Константину.
– Вам показалось, – резко ответила Табба. – Вам все показалось. И не говорите больше глупостей.
– Прошу прощения.
Миновали Дворцовый мост, поехали в сторону Васильевского острова, и наконец пролетка остановилась.
– Я провожу вас? – негромко спросил поэт, не отпуская руку девушки.
– Нет, я сама, – нервно ответила Табба.
– Вы не хотите попить со мной кофе?
– Как-нибудь