Сонька. Продолжение легенды. Виктор Мережко
в театре оперетты еще не закончилось, а у служебного входа уже скопилась внушительная толпа поклонников, одетых по-вечернему.
Пролетка Соньки и Михелины стояла как раз напротив театрального входа, отсюда им хорошо было видно происходящее.
Поклонники – в основном мужчины в черных сюртуках – старались оказаться поближе ко входу, они толкались, шумели, поднимали над головами тяжелые букеты цветов.
В стороне стояли нанятые экипажи и тарантасы, сверкали начищенными боками несколько автомобилей.
Время от времени к публике выходили артисты, некоторых народ встречал цветами и аплодисментами, но толпа не расходилась – ждали выхода примы.
И вот она показалась. Это была Табба.
Михелина вцепилась в рукав Соньки.
Толпа зашумела, завизжала, в молодую артистку полетели букеты и какие-то подарки, до нее пытались дотянуться, потрогать, а она, уворачиваясь от почитателей, ослепительно улыбалась и проталкивалась к автомобилям в сопровождении двух дюжих швейцаров и трех хорошо одетых господ.
– Господа! – умоляли швейцары и мягко отстраняли обезумевших поклонников. – Господа! Дайте дорогу! Позвольте пройти! Мадемуазель Бессмертная любит вас! Она вас обожает! Господа, будьте же аккуратнее!
Наконец Табба вместе с сопровождающими добралась до одного из автомобилей. Она села в машину, царственно подняла руку и послала воздушный поцелуй беснующейся толпе.
В это время из театра выбежал молодой человек и, увидев севшую в автомобиль молодую приму, ринулся к ней.
– Мадемуазель!.. Мадемуазель Бессмертная!.. Вы же обещали! Куда же вы?
Она расхохоталась, глядя на мечущегося в толпе молодого актера, и бросила в его сторону один из букетов.
– До встречи на сцене, господин Изюмов!
Машины рванули с места, за ними тут же тронулись экипажи с возбужденными почитателями.
– Она у нас теперь мадемуазель Бессмертная, – ухмыльнулась Сонька.
– А мы?
– Мы? – Мать задумалась. – Мы всего лишь мать и дочь Блювштейн.
– А отец мой жив?
Сонька пожала плечами.
– Не думаю. Там люди долго не живут.
Михелина проследила за машиной сестры и экипажами, пока те не скрылись за поворотом, и затем, не глядя на мать, негромко и жестко произнесла:
– Я ненавижу ее.
Сонька с легкой укоризной отстранилась от нее.
– Не надо так говорить. Это все-таки твоя сестра.
– Все равно ненавижу, – повторила девушка.
Мать засмеялась и нежно прижала к себе хрупкое тельце.
– Не надо завидовать. Зависть убивает. А потом – было бы чему завидовать.
Дочка ухмыльнулась и звонко крикнула извозчику:
– Поехали!
Возле модного ресторана «Пегас» молодую приму снова встречала толпа поклонников. Она взяла несколько букетов из тех, что лежали у ног, дождалась, когда полный, маленького росточка, с жидкой русой бороденкой граф Петр Кудеяров, управлявший автомобилем, поможет