Сонька. Продолжение легенды. Виктор Мережко
Рокотов смотрел на нее тяжело и едва ли не агрессивно.
– Что вы здесь делаете? – спросил он.
– Хочу уйти, – прошептала она.
– Правильно делаете.
Он крепко перехватил ее руку сухой ладонью, повел к выходу.
По пути спросил:
– Кто вас сюда привел?
– Граф Кудеяров.
– Идиот…
– Вы дружны с господами, здесь собравшимися?
– Ни в коем разе. Шапочно…
– Там находился некий господин… он однажды предлагал мне покровительство.
– Могу даже предположить, кто это… Некий пан Тобольский, очень состоятельный господин, хотя и со странностями.
– Вы с ним тоже знакомы?
– Более чем. Очень богат, все ищет смысл собственного существования, и, по-моему, плохо кончит.
Они выбрались на улицу, поэт крепко взял ее за плечи, приблизил, негромко произнес:
– Я все дни думаю о вас.
Она неловко улыбнулась, промолчала.
– Я действительно много думаю о вас, – повторил Рокотов, не отпуская девушку.
– Я о вас тоже, – тихо ответила Табба.
– Мы сейчас отправимся в гостиницу, и вы не должны здесь больше появляться. Никогда.
– В гостиницу? – приостановилась растерянно девушка. – Зачем?
– Вы должны, вы обязаны поехать со мной. Вам надо знать, где я живу, чем дышу, куда выходят мои окна!.. Я не могу вас отпустить, тем более после лицезрения этого сборища варваров и проходимцев!
– У меня вечером спектакль.
– Успеем. Все успеем.
Рокотов махнул одному из извозчиков, тот мигом подкатил к ним, они забрались внутрь, и пролетка понеслась прочь.
Они успели сбежать вовремя. Почти в тот же момент, будто по сигналу, к «Горацию» с трех сторон ринулись повозки, наполненные жандармами, их немедленно поддержали конные казаки из переулка. Мужики в лапсердаках частью бросились врассыпную, частью нырнули предупреждать находящихся в ресторане, кто-то болезненно завопил, раздалось несколько выстрелов, и Табба, сидя в несущейся пролетке, видела, как жандармы уже тащили к повозкам некоторых задержанных, среди которых был и граф Кудеяров, глуша их прикладами и полосуя плетьми.
Колеса тарахтели по камням, Нева блестела свинцом, солнце висело над Петропавловкой туманно и тревожно. Когда карета выскочила на Николаевский мост, Табба огляделась, повернула голову к поэту.
– Зачем мы едем к вам?
Тот, по-прежнему не отпуская ее от себя, молчал.
– Марк, ответьте же! – повторила девушка.
– Я вам неприятен? – спросил глядя в никуда Рокотов.
– Напротив.
– Так в чем же дело?
Он повернул к ней голову, лицо его перечеркнула ироничная и дьявольски завораживающая улыбка.
– Вы видели плакаты, расклеенные по городу? – оскалился он. – Огненный дьявол сидит