Лермонтов и Пушкин. Две дуэли (сборник). Борис Голлер
сильно напоминает Онегина, покуда тот не ощутил укол истинной любви к Татьяне.
Про героиню у Лермонтова:
Она картавя говорила,
Нечисто Р произносила;
Но этот маленький порок
Кто извинить бы в ней не мог…
Пушкин тоже оттенял нечто подобное:
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю…
Забавно объяснение Гарина с Дуней на вечере у губернского казначея, ее мужа:
Она, в ответ на нежный шепот,
Немой восторг спеша сокрыть,
Невинной дружбы тяжкий опыт
Ему решила предложить —
Таков обычай деревенский!
Помучить – способ самый женский.
«Богат, хорош собою, Ленский // Везде был принят как жених // Таков обычай деревенский». (Заметим, это все он делает так же открыто и в вызывающе пародийном – «Журналисте, читателе и писателе»!)
Но уж давно известна нам
Любовь друзей и дружба дам.
«Врагов имеет в мире всяк, // Но от друзей спаси нас, Боже! // Уж эти мне друзья. Друзья! // О них недаром вспомнил я!» – можно цитировать до бесконечности из Пушкина по тому же поводу. «Надзоры теток, матерей // И дружба тяжкая мужей».
А это бесконечное множественное число, тоже откровенно – из «Евгения Онегина». «Мы», «нам»:
Тогда, как мы, враги Гимена,
В семейной жизни зрим один
Ряд утомительных картин…
«Я жить спешил в былые годы…» – напоминает нам автор в своем лирическом отступлении – эпиграф к Первой главе из Вяземского («и жить торопится. И чувствовать спешит…») – эпиграф, кажется, не менее известный, чем сам роман Пушкина.
Или в другом – столь же лирическом:
Ужель исчез ты, возраст милый,
Когда все сердцу говорит,
И бьется сердце с дивной силой,
И мысль восторгами кипит…
Так и хочется продолжить пушкинским:
Ужель, и впрямь и в самом деле,
Без элегических затей
Весна моих промчалась дней
(Что я шутя твердил доселе)?.
И ей ужель возврата нет,
Ужель мне скоро тридцать лет?..
А объяснение Гарина с Дуней, похожее на известное письмо Онегина к Татьяне:
Я вижу, вы меня не ждали —
Прочесть легко из ваших глаз;
Ах, вы еще не испытали,
Что в страсти значит день, что час!
Среди сердечного волненья
Нет сил, нет власти, нет терпенья!..
А у Пушкина это…
И я лишен того: для вас
Тащусь повсюду наудачу;
Мне дорог день, мне дорог час:
А я в напрасной скуке трачу
Судьбой отсчитанные дни…
Такое ощущение, что два текста Пушкина и Лермонтова можно бы просто переставить местами.
А сцена в поэме Лермонтова – появление мужа героини в момент объяснения героев:
Штабротмистр преклонил колени
И молит жалобно; как вдруг,
Дверь настежь – и в дверях