Замок тайн. Симона Вилар
кружевной чепчик, поверх которого была надета черная шляпа с высокой тульей и жесткими полями. Шляпа сидела на голове с небрежным изяществом, не скрывая от идущего позади Джулиана стройной молодой шеи незнакомки, красивой линии покатых плеч. Да, глядеть на нее было приятно, и Джулиан невольно улыбнулся, любуясь прелестной женщиной. Что она хороша собой, он был почти уверен. Джулиан зашел сбоку, чтобы увидеть профиль незнакомки, невольно досадуя, что снующий перед глазами крестьянин то и дело заслонял ему даму. Но тут последний, наконец, свернул, ибо они оказались у большой лужи перед входом в церковь, и крестьянин, видимо, опасаясь за свой хрупкий груз, пожелал ее обойти.
Через лужу к ступеням церкви была перекинута дорожка из небольших булыжников, дабы прихожане не испачкали обувь. И теперь, когда Джулиану ничто не загораживало идущую впереди женщину, стало видно, как она, грациозно подобрав юбки, осторожно переступает, ставя ноги в узких полуботиночках на высоких квадратных каблуках с камня на камень. Ножки были удивительно маленькими. Почему-то это умилило Джулиана, и у него даже возникла мысль помочь ей, подать руку. Он сдержал себя, ибо подобный жест был в духе галантных роялистов, а не пуритан, для которых женщины – это прежде всего дочери прародительницы Евы, а следовательно, несут на себе проклятье ее греха и недостойны особой щепетильности.
Он немного постоял на месте, давая незнакомке отойти, и заметил, что прикованный к столбу мужчина, приподняв голову, наблюдает за ним. Почему-то это рассердило лорда Грэнтэма, и, хмурясь, он шагнул вперед. Камень оказался не очень устойчивым, да и лужа, видимо, была довольно глубока. Он шагнул еще и еще, но в тот же миг понял, что следующий камень является частью одного из разбитых воинствующими пуританами изваяний святых. Как католик, он внутренне ужаснулся этому и, уже занеся ногу, резко отдернул ее. В результате он тут же потерял равновесие и рухнул в воду.
– Проклятье!..
Лорд представил, как он смешон. Шляпа слетела, руки увязли в грязи, волосы сбились на лицо, к тому же он весь промок: вода попала даже за отвороты сапог. Но хуже всего было, что незнакомка вдруг повернулась и направилась к нему.
– Ты, видно, здорово ушибся, голубчик.
Джулиан поразился фамильярности ее обращения: она точно говорила с низшим существом, достойным лишь небрежной снисходительности. Правда, растрепанный и обрызганный грязью, он и не заслуживал иного. Поэтому Джулиан промолчал и поднял ногу, выливая затекшую в голенище воду.
А она не унималась.
– Давай, я помогу. Ну, давай руку. Давно говорила мэру Лимптону: это безобразие, что у входа в церковь такая лужа. Ну, как же это ты, а? И что теперь твои бедные яйца?
Джулиан так и вытаращился на нее. Подобная фамильярность в устах пуританки – это уже слишком.
– Ах, как мне жаль твои яйца, голубчик. Как они? Наверное, совсем плохо?
– Да нет… все нормально, – наконец выдавил из себя Джулиан.
Но