Время 8:18. Павел Горбачев
лбом в дерн, то две винтовочные пули моментально прошили бы его, как прошили довольно большое дерево перед ним. Только ошметки коры и свежие зеленые щепки полетели в разные стороны.
Водитель машины наполовину высунулся из кабины, суровым взглядом осматривая кусты рядом с дорогой. А остальные солдаты взяли оружие наизготовку и что-то выжидали, не стреляя без приказа. Хохол притаился у борта, стало тихо. Только мотор ЗиСа тарахтел и громко кудахтал.
Егорыч в этот момент отползал за дерево ближе к Генке и, подняв немецкий карабин невысоко над землей перед собой, потянул ее в сторону. Раздался оглушительный выстрел, которого не ожидал ни Егорыч, ни остальные. Люба едва открыла глаза от первого залпа, как тут же зажмурилась снова. Марат уже просто лежал на земле, поправляя сбившийся от движения немецкий китель, и смотрел на остальных. Никита же замер и просто ждал, что же произойдет в следующий момент.
– Засада! – закричали в кузове, грузовик взревел, и машина, отплевываясь выстрелами, помчалась дальше по дороге. Пули пронизывали, казалось, весь лес, свистели и ужасно неприятно ныли над головой. Но это была лишь малая часть. А основная масса выстрелов приходилась как раз в землю и в деревья перед ними. ЗиС очень быстро скрылся из виду, стрельба прекратилась, и установилась тишина, особенно заметная уху после такого яростного огня. Слышно еще было, как мотор грузовика ревел где-то в лесу, удаляясь. Время от времени звук пропадал, но потом снова появлялся.
Генка первым пришел в себя и стал осматриваться. Все дерево над ним оказалось прострелено и раскрошено на уровне груди. Стряхивая с головы стружки, он оглядел остальных.
Все были живы. Марат крайне внимательно вслушивался в тишину, Люба просто лежала, крепко зажмурившись, а Егорыч рукавом вытирал с лица кровь.
– Куда тебя? – Никита припал еще сильнее к земле и тянул Егорыча за рукав.
– Брызгами попало, – шептал тот и продолжал вытирать кровь, а она начинала сочиться из-под волос все сильнее.
– Винтовку разбило, рикошет! – шепнул Марат и отстранил руку Егорыча, осматривая рану, – надо перевязать, так-то ничего страшного.
– Царапина? – спрашивал Егорыч, и Генка, поняв, что опасность миновала, поднялся и, всматривась в то место, куда скрылся грузовик, то на голову Егорыча, стал искать у себя в карманах папиросы.
– Ерунда! – бросил он, выпуская первую затяжку, – карабин тебя спас! Так бы попало тебе как следует, – он взял в руки немецкую винтовку, из которой Егорыч произвел непроизвольный выстрел, и показал всем свежую блестящую вмятину на вороненой ствольной коробке.
– Я случайно, – Егорыч сменил руку, так как один рукав у него был уже бурый, набухший кровью.
– Просто счастье, что ты никого из нас не зацепил! Так тебе и надо! Ну ладно, сейчас перемотаем башку тебе! – Марат расстегнул на своем кителе нижние пуговицы, откинул полу и достал из небольшого внутреннего кармашка перевязочный пакет. Развернув внешнюю