Дни, полные любви и смерти. Лучшее. Р. А. Лафферти
традиции американских баек, у писателей, которых забыли или на которых не обращают внимания, и из источников, которые еще предстоит занести в анналы литературной истории. Для критиков он подлинная золотая жила, вот только открыть бы им его для себя.
Поразительная изобретательность… Авантюрный дух, скрещенный с глубоким остроумием и приперченный характерным лаффертиевским безумием с нотками подлинного кошмара.
Когда-нибудь литературоведам, этим неутомимым маньякам классификации, придется расширить линейку жанров: фэнтези, мелодрама, вестерн, лаффертитура, научная фантастика, детектив…
Р. А. Лафферти был гением, сумасбродом, безумцем. Его истории не имеют аналогов. Если с кем-то его и можно сравнить, то разве что с Флэнном О’Брайеном, отпустившим всякие тормоза, – но любые сравнения бессмысленны. Во всем мире найдется место лишь для одного Лафферти. Старого, мудрого рассказчика уморительных баек, не похожих ни на что на свете. Лафферти узнается немедленно, по любой отдельно взятой фразе. Он никогда не ощущал себя уютно в жанровых рамках научной фантастики, хоррора или фэнтези, однако публиковался в соответствующих журналах и получил премию «Хьюго» и «Всемирную премию фэнтези». Он был сам себе жанр, и его рассказы не похожи ни на чьи другие: завиральные байки, стартовавшие в Ирландии и прибывшие в Талсу, штат Оклахома, с пересадками на Небесах и на дальних звездах.
Как может вымысел отображать структуру реальности правдивее, чем сама реальность? Р. А. Лафферти легко вам это объяснит, а может, уже и объяснил. Рафаэль Алоизиус Лафферти обдумал, сформулировал и зафиксировал больше причудливых идей, чем кто бы то ни было в фантастическом жанре за все времена, и сама его карьера служит наглядным примером бесповоротного размывания жанровых рамок. Да, несомненно, он фантаст, но также несомненно, что вы сойдете с ума, пытаясь определить, какого рода фантастику он пишет.
Велико искушение сравнить Лафферти с Борхесом. Но я всеми силами удерживаюсь от такого искушения, потому что Лафферти несводим к сравнениям: его гений уникален. Гений – то есть дух, по определению одушевляющий единственную личность, или место, или вещь (Сократ называл такого духа «даймоном»).
Безусловно, Лафферти был бы куда лучше известен, если бы жил и творил где-нибудь далеко, предпочтительно в Южном полушарии. Я не хочу этим сказать, будто Борхес, Гессе и т. п. – плохие писатели; напротив, они великолепны. Я только хочу сказать, что есть немало англоязычных авторов сходного масштаба и характера, не получающих и сотой доли того внимания, которого заслуживают.
Как Борхес очевидно является персонажем собственного рассказа, так же и Р. А. Лафферти – персонаж рассказа, написать который не мог бы никто, кроме самого Лафферти.
Р. А. Лафферти – натуральный одержимец, необузданный талант. Мир его не всегда уютен, ведь