Континент. От Патагонии до Амазонии. Константин Эдуардович Амур
футбольного матча. – Ты представляешь, выпили пару бутылок виски и два ящика кока-колы…!
Полежав полчаса, мы вновь метнулись, едва поспевая за идущим по полю трактором, согнувшись и вытянув вперед загребущие руки как упыри. В пять вечера закончили свой трудовой день. К Комарову я пришел уже в темноте.
Следующий день был ужасен.
Все тело болело, особенно поясница и ноги, как будто меня вчера били палками. К нам присоединился Шах, ингуш-филолог из Москвы. Он проворно запихивал картоху в мешки своими длинными руками, поблескивая фамильным перстнем на пальце.
За неделю втянулся в работу.
Стали подвозить автостопом местные, узнавшие меня.
А там и поле убрали.
Половину мешков картохи, что мне дали, отдал на кухню Комарову, а остальную пропил.
Осенью мне понадобилось отправиться в Чили, чтобы продлить аргентинскую визу. Проблема была в испанском языке, который у меня еще не шел.
Выручил Комаров, уговорив своего приятеля Петра Сергеевича Корженевского поехать со мной за переводчика.
Добравшись автобусом до Барилоче, мы пересели на другой, идущий в Чили до города Пуэрто-Монт, где располагался ближайший отсюда аргентинский консул за границей.
Идея была в получении новой визы, покинув страну и собираясь вернуться обратно, так как старую уже не продлевали.
Дядя Петя оказался очень интересным рассказчиком, много повидавшим на свете. Под восемьдесят лет, он был еще очень подвижным человеком. Невысокого роста, жилистый, с круглым усатым лицом, напоминал мне чем-то старого кота.
Минуя Вилья-де-Ангостура, туристический городок в Андах, или в аргентинских Кордильерах, как кому больше нравиться, мы дальше и дальше забирались в горы, чтобы преодолеть перевал и оказаться с другой стороны – в Чили.
Весь путь занимал около семисот километров.
Подъехав уже ночью к аргентинской границе, мы прошли формальности и поехали далее.
Дорога стала отвратительной – гравий с ямами, что для большого автобуса ни есть гут. Вокруг, вплотную к дороге, подступал глухой лес с большими елями. Через полчаса тряски я не выдержал.
– А где же чилийский погранконтроль? – спросил я дядю Петю.
– Скоро приедем, – улыбнулся он. – Здесь со времен пограничных конфликтов между Аргентиной и Чили осталась буферная зона – спорная территория, километров пятьдесят, по которой мы сейчас едем.
Я посмотрел в окно.
В свете фар мы проезжали какие-то заброшенные карьеры с красной породой.
– Здесь открытым способом добывают руду, содержащую алюминий, – проследив за моим взглядом сказал Корженевский. – По-моему, не вполне легально.
Вдали показался погранпункт.
Быстро пройдя его, дорога стала нормальной.
Мимо проплывали отдельно стоящие и целые рощи лиственных деревьев с мощными, раскидистыми кронами. У всех них была разворочена вершина, как в чащобе у бабы Яги.
– Майтэ́н, эпужэ́н. Местная