Воспоминания случайного железнодорожника. Сергей Данилович Ишутин
судя по всему, требовал от директора выделения рабочих рук, т.е. учащихся на сельскохозяйственные работы. Директор объяснял, что учеников у него в училище нет, все разъехались на практику по дороге. Но мы его опять подвели. И как!
Кормили нас в столовой, которая находилась по другую сторону станции. Эта столовая называлась фабрикой-кухней. Кормили за те 235 рублей стипендии. Точнее, за 7 рублей в день. Конечно, этого было скромное питание. “Чувство лёгкого голода” не покидало нас постоянно. Дополнительной “подкормки” почти ни у кого не было. Естественно, что поиски этого дополнительного питания были всегда. В том числе и тем летом.
Вокруг училища находились частные дома с огородами. Мы видели, что в огородах растут и созревают огурцы и помидоры. Вот там мы и находили “дополнительный паёк”. От жителей в Горком КПСС пошли жалобы. Директор был вызван туда, где и убедился, что его из-за нас уличили во лжи. Кроме того, он убедился и в том, что мы продолжаем позорить его училище. Вернувшись, директор проверил в нашей комнате тумбочки. Проверка подтвердила, что жалобы жителей справедливы. Почти в каждой из них стояли банки с малосольными огурцами.
Опять мы подверглись воспитательной обработке, а в конце директор признался, что он нас прятал. Но теперь мы поедем в колхоз на сельскохозяйственные работы. Прятал он нас, конечно, не от любви к нам. В училище всегда нужна рабочая сила.
Отвезли нас в Возжаевский совхоз, на какое-то отделение. Шли дожди, и нас заставили под навесом сушить пшеницу. Это означало, что под шум нудного дождя мы лопатами бросаем зерно на элеватор, который поднимает пшеницу на некоторую высоту и сбрасывает её на кучу. Куча постепенно растёт в объёме. Потом эту кучу вновь на элеватор, а тот её опять бросает с высоты, но в другое место. И так несколько дней. Такое однообразие ужасно надоело. Позже у Достоевского я вычитаю, что если бы заключённых заставляли переносить песок с места на место на берегу реки или моря, т.е. делать бесполезную работу, они бы кончали жизнь самоубийством. Вот что-то похожее испытывал и я.
Но наступили и солнечные дни. И, если до этого по раскисшей земле два трактора волочили один комбайн (самоходных комбайнов в то время почему-то не было), то теперь один трактор мог легко везти два комбайна. Но в колхозе не хватило комбайнёров. Поэтому один из местных совхозных руководителей обратился к нам с вопросом, работал ли кто-нибудь раньше на комбайне. Требуется два человека. Один учащийся заявил, что работал. Ему сказали выйти и сесть в кузов рядом стоящей грузовой машины. Вопрос, а ещё кто? Все молчат. Тогда я говорю, что немного ранее работал. На самом деле, я до этого видел комбайны на картинках и в кино. Но этого никто не знал, поэтому мне было сказано, тоже садиться в грузовик.
Когда меня высадили в поле рядом со стоящим трактором, на прицепе у которого было два комбайна, а машина с другим учащимся-комбайнёром поехала дальше, ко мне подошёл тракторист. Он задал тот же вопрос, работал ли я раньше на комбайне. Теперь я честно признался, что не работал.