Светлейший князь Потёмкин-Таврический. Александр Брикнер
императрице[240].
Адмирал Чичагов заметил в 1805 году, что именно Потёмкин внушил императрице Екатерине убеждение в необходимости содержания сильного флота; при этом князь обвиняется им в том, что флот должен был служить лишь орудием княжеского честолюбия[241]. Современники, приверженцы Потёмкина, удивлялись опытности и знанию дела, которые он обнаруживал по этой части вверенной ему администрации[242]. Сооружение флота на Черном море обусловливалось наступательными действиями России против Турции в это время. В разных местах были построены верфи. В Херсоне Потёмкин завел морской кадетский корпус и училища штурманское и корабельной архитектуры[243]. Основание Севастопольской гавани было эпохою в истории русского флота[244]. Об этом предмете князь переписывался с императрицею. В одном из его писем, в котором он просит ее позаботиться о доставлении флотских офицеров и матросов, между прочим сказано: «Прикажите отрядить хороших, а то, что барыша, когда в новое место нашлют дряни. Ежели бы приказали великому князю, как генерал-адмиралу, сей наряд сделать, сказавши, что ваша воля есть, чтоб люди были годные, то бы, конечно, разбор был лучший. Я, матушка, прошу воззреть на здешнее место как на такое, где слава твоя оригинальная и где ты не делишься ею с твоими предшественниками; тут не следуешь по стезям другого»[245]. Спустив первый корабль с Херсонской верфи, Потёмкин сообщил императрице, что намерен наименовать его «Слава Екатерины». «Это наименование, – писал он, – я берусь оправдать и в случае действительном»[246]. Она отвечала: «Пожалуй, не давай кораблям очень огромные имена, чтобы слишком знаменитые имена не стали бы в тягость и чтобы не было слишком затруднительно выполнить им подобную карьеру; впрочем, как хочешь с именами; держи узду в руках, потому что лучше быть, чем казаться и не быть»[247]. Потёмкина не раз затем обвиняли в том, что флот им построен слишком наскоро и при этом был употреблен негодный материал;[248] тем не менее нельзя не отдавать ему справедливости в том, что созданный им флот успешно сражался с турецким; значит, оказался не совсем негодным.
«Лучше быть, чем казаться», – писала Екатерина. Этого правила не всегда придерживался Потёмкин при постройке новых городов в вверенных ему наместничествах. Екатерина называла, как мы видели выше, учрежденный в 1778 году город Херсон «молодым колоссом»; между тем это новое создание Потёмкина вовсе не заслуживало такого громкого имени. Город, впрочем, развивался быстро. Хемницер, бывший там проездом в 1782 году на пути в Константинополь, не мог надивиться быстрому возрастанию и украшению его[249]. Уже в 1776 году туда был определен архиепископом грек Булгарис, польстивший Потёмкину переводом на греческий язык стихов Петрова, сочиненных в честь князя[250]. В Херсоне Потёмкин бывал очень часто и руководил происходившими там работами, на которые тратились громадные суммы. Развитие города было задержано,
«Р. Старина» (1889), т. LXIII. стр. 509.
См. письмо Чичагова к С.Р. Воронцову в «Арх. князя Воронцова», XIX, 150.
Самойлов в «Русском Архиве», 1867, стр. 1577.
«Русский Архив», 1867, 1564.
См. подробности в монографии «Начало учреждения Российского флота на Черном море и действий его с 1778 по 1798 год» в «Записках Одесского Общ.», IV, 261–303.
«Русская Старина», XII, 697.
«Русская Старина». XII, 689.
«Сб. Ист. Общ.», XXVII, 265.
Безбородко писал в 1795 году: «Потёмкин умел выводить в море гнилые корабли в большом числе». «Сб. Ист. Общ.», XXIX, 290.
«P. Старина», V, 223.
«Древняя и новая Россия», 1876, I, 217.