Светлейший князь Потёмкин-Таврический. Александр Брикнер
как императрица улыбнулась и проч.[26].
Как бы то ни было, императрица придавала участию Потёмкина в государственном перевороте некоторое значение. В ее письме к Понятовскому о частностях этого события, между прочим, сказано: «В конной гвардии двадцатидвухлетний офицер Хитрово и семнадцатилетний унтер-офицер Потёмкин направляли все благоразумно, смело и деятельно»[27].
Лучшим свидетельством и точною меркою участия Потёмкина в государственном перевороте 1762 года служат награды, которых был он удостоен за услуги, оказанные при этом случае Екатерине. Он получил 400 душ крестьян; далее в собственноручном расписании Екатерины о наградах по тому случаю сказано: «В конной гвардии вахмистр Григорий Потiомкин два чина по полку да 10 000 рублей»; в другом месте этого документа упомянуто о назначении Потёмкина камергером[28]. Все эти награды были лишь предположением Екатерины, которая к тому же ошибалась, считая Потёмкина в 1762 году семнадцатилетним юношею: он тогда был, по крайней мере, тремя годами старше. Во всяком случае, в то время он не сделался камергером, а только камер-юнкером и был удостоен звания подпоручика.
Без сомнения, Потёмкин тотчас же после государственного переворота бывал часто при дворе и обращал на себя внимание императрицы. В устном предании сохранились некоторые анекдоты, за фактическую достоверность которых нельзя ручаться. Так, например, рассказано в сборнике анекдотов Карабанова: «Стараясь нравиться императрице, он ловил ее взгляды, вздыхал, имел дерзновение дожидаться в коридоре и, когда она проходила, упадал на колени и, целуя ей руку, делал некоторого рода изъяснения. Она не противилась его движениям. Орловы стали замечать каждый шаг и всевозможно противиться его предприятию» и проч.[29]. Самойлов рассказывает о следующем случае. Однажды за столом императрица обратилась к нему с вопросом на французском языке; Потёмкин отвечал ей по-русски. Кто-то из сановников заметил ему, что следует отвечать на том языке, на котором предложен вопрос. Нимало не смущаясь, Потёмкин возразил: «А я, напротив того, думаю, что подданный должен ответствовать своему государю на том языке, на котором может вернее мысли свои объяснять; русский же язык учу я с лишком 22 года»[30]. Митрополит Платон рассказывал, что Потёмкин был обязан своим возвышением умению подделаться под чужой голос, чем иногда забавлял Григория Орлова. Последний сообщил об этом государыне, и она пожелала видеть забавника. Потёмкин, о чем-то спрошенный Екатериною, отвечал ей ее же голосом и выговором, чем насмешил ее до слез[31]. Гельбиг рассказывает о ненависти братьев Орловых к Потёмкину в это время и сообщает довольно подробно о том, как однажды Григорий и Алексей Орловы воспользовались удобным случаем, чтобы начать с ним спор, и страшно избили его палками[32]. До чего доходят выдумки в отношении к этой эпохе жизни Потёмкина, видно из разных толков о лишении его одного глаза. Гельбиг рассказывает, что Потёмкин, бывши еще ребенком,
Ségur, «Mémoires ou souvenirs et anecdotes». Paris, 1827, II. 252.
«Lа cour de lа Kussie il y a cent аns». Berlin, 1858 г., стр. 252.
«Сб. Ист. Общ.», VII. 109, 110, 113, 115.
«Р. Старина», V. 465.
«Р. Арх.», 1867, 598.
«Р. Арх.», 1871, 459.
«Minerva», 1797, II. 429.