Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир. Борис Джонсон
что наша страна не стоит костей и одного легионера.
Теперь ничто не сдерживало сильные германские племена, и они явились: хенгисты, хорсы, вся эта шайка-лейка – и романо-лондонцы были преданы мечу или изгнаны в населенные кельтами окраины страны. Когда на то место, где я стоял и где сегодня вершина холма Ладгейт, прибыл Меллит, взору его открылся постапокалиптический пейзаж, уязвивший его гордое римское сердце.
Я мысленно убрал автобусы и туристов, сровнял с землей здания банков и кофеен Costa – и увидел Лондон таким, каким он был в 604 году. Термы и амфитеатр разрушены, в атриумах старых вилл держат свиней. Британия утратила секрет сооружения гипокауста, и лишь через века жители Лондона вновь обретут центральное отопление… Дворец губернатора лежит в руинах, а огромные участки города, где когда-то жили и мечтали десятки тысяч энергичных романских лондонцев, покрыты черной землей. У археологов нет единого мнения, свидетельствует ли этот черный слой почвы о какой-то катастрофе или о том, что землю просто распахали.
Те, кто здесь еще оставался, носили такие имена, как Катвулф и Кевлин, – поднимите руку (или надо бы сказать «хенде хох!»?) те, кто сомневается, что это были, по существу, немцы. Они сняли тоги, к которым их приучил Агрикола, и надели штаны. Да, теперь дикари в Лондоне носили штаны. Хуже того, они теперь верили – почти через три столетия после обращения Константина в христианство – в дремучих богов германского пантеона и в то, что их правители ведут свой род от Одина, которому ежегодно в ноябре они приносили обильные жертвоприношения коровами и свиньями, так что даже месяц этот назывался blodmonath – кровавый.
По словам Роуэна Уильямса, когда Меллит прибыл в Лондон, «он не обнаружил почти никаких следов христианского присутствия».
Но у епископа был план. Он оглядел окрестности с вершины холма Лад гейт, и взгляд его остановился на обветшалом римском храме. «Подойдет», – подумал он.
Его приезд был задуман в 591 году, когда папа Григорий слонялся по невольничьему рынку в Риме. Он заметил толпу белокожих рабов с золотистыми волосами.
«Откуда эта компания?» – спросил он.
«Они – англичане», – ответил аукционист. То есть он сказал: «Angli sunt».
Григорий хлопнул в ладоши и произнес знаменитую шутку: «Haud Angli, sed Angeli!» («Не англы, а ангелы!»)
«А скажи-ка мне, – спросил он, – они христиане?»
«К сожалению, нет», – ответил аукционист.
«Ладно, – сказал папа Григорий. – Мы этим займемся».
Вначале, в 596 году, он направил сюда Августина, и Августин отлично преуспел. Король Кента Эдельберт сам был язычником, но его жена Берта склонялась к христианству. Вскоре Эдельберт был отвоеван для Христа, и Августин запросил подкреплений. «Дела идут споро, – докладывал он в Рим, – но нужно больше декораций. Церковных облачений, украшений для алтаря, риз, религиозных текстов – всякого такого. Давайте их сюда поскорее», – просил он папу.
Григорий прислал Меллита и горстку других, а с ними знаменитое письмо о том, как обращать британских