Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир. Борис Джонсон
его законодательно и обеспечивает точки обозрения: никакие строения не должны заслонять вид на купол собора с вершин Ричмонд-хилл, Примроуз-хилл и других возвышенностей города.
Тем не менее, когда Меллита вышвырнули, язычество в Лондоне все еще было столь сильно, что следующий епископ – Седд – заступил на его место только в 654 году Он восстановил лондонскую епархию и наверняка в своей первой проповеди сказал что-нибудь вроде «сколько лет, сколько зим» или «много воды утекло».
Я вспомнил о Меллите однажды вечером в 2010 году, когда имел честь встречать папу римского. Я стоял на бетонке Хитроу как представитель нашего современного метрополиса с его мириадами рас и верований и смутно чувствовал, что мне следует как-то извиниться за нерелигиозность и гедонизм моих земляков-лондонцев.
Я чувствовал себя каким-то саксонским дикарем в штанах – татуированным, с волосами, смазанными жиром, – который должен объяснить все про себя и свой город этому лучезарному видению из Рима. Наконец папа сошел с реактивного лайнера компании Alitalia, явно уставший, но какой-то сияющий – как миндаль в сахаре – в своих белых одеждах и красных туфлях.
«Все началось в 410 году», – сказал я, когда мы вместе сидели на диване в Королевском зале прилетов.
Он внимательно взглянул на меня, как будто пытаясь вспомнить, что именно случилось за чаем.
«Я хотел сказать, – поспешил я объясниться, – что решение Гонория имело огромное психоисторическое значение для нашей страны. Британия отличается от многих частей Римской империи тем, что мы пережили полный возврат в прежнее, дикое, состояние».
Город, который уже был полностью римским и полностью христианским, сорвался и рухнул назад в объятия язычества и греха.
Если бы позволяло время, я бы выложил ему все, что думаю, – что, как мне кажется, в Лондоне всегда будет присутствовать скрытое язычество и дикость, что наш опыт отлучения от Рима в V веке и то, как Рим предал нас, навсегда привило нам подсознательное недоверие к любым планам континентального религиозного или политического союза.
Я начал было излагать ему свою гипотезу, согласно которой обрезание Гонорием пуповины, связующей нас с Римом, в каком-то смысле объясняет все в нашей истории – от Генриха VIII до отказа Британии присоединиться к евро.
К счастью для святого отца, я только успел сформулировать пару фраз, как явилась кавалькада кардиналов, чтобы отвезти его в отель.
«Очень интересно!» – сказал он.
Легко смеяться над бедным епископом Меллитом, которого неблагодарные варвары выгнали из Лондона, но для второго пришествия христианства в наш город и страну он, без сомнения, был фигурой решающего исторического значения.
Представьте, если бы он не основал ту хилую деревянную церковь Св. Павла или не смог бы вновь высадить нежный росток веры в почерневшие души постримского Лондона. Представьте, что британская элита и сегодня продолжала бы клясться ручьями, опушками и камнями, а не Иисусом Христом. У Британской империи был бы совсем