Либерализм в России в начале ХХ века. Валентин Шелохаев
и правовых норм, позволяющих, с их точки зрения, лучше обеспечить и гарантировать права и свободы личности.
Имеющиеся идеологические расхождения между центральным и левым сегментами русского либерализма проявлялись в заимствовании различных форм европейского опыта (предпочтение английского, либо французского, либо германского вариантов), установлении приоритета различных форм государственного устройства, выборе различных путей и методов решения поставленных ими целей. При этом важно подчеркнуть, что в отличие от славянофила Шипова, делавшего ставку на моральные и этические принципы, на основе которых и должно осуществляться совершенствование личности, представители других сегментов русского либерализма не питали каких-либо иллюзий относительно как природной, «естественной» сущности человека, так и исторической сущности государства и власти. По их мнению, европейский опыт убедительно показал, что либерализм может стать эффективной преобразующей идейно-политической силой только в том случае, если окажется способным предложить обществу не «идеальную» (на все времена и исторические эпохи), а именно рациональную модель общественного переустройства, соответствующую конкретному уровню развития общественного сознания и общей культуры.
Опыт западноевропейских либералов давал их русским коллегам богатую интеллектуальную пищу для отбора более или менее приемлемых для них моделей общественного переустройства. Однако при всех возможных заимствованиях русские либералы, хотели они того или нет, все же вынуждены были ориентироваться на конкретные российские исторические условия. Поэтому либеральная модель общественного переустройства России вполне может быть охарактеризована как интегральная. В случае успешной реализации этой модели российский опыт, в свою очередь, мог быть востребован и в других странах.
На первый взгляд может показаться, что западноевропейский и отечественный опыт должен был убедить идеологов правого крыла русского либерализма в том, что самодержавие не желает трансформироваться в соответствии с духом времени, а бюрократия продолжает действовать в традиционном стиле. Однако правые либералы не спешили расставаться с прежними иллюзиями о возможности союза между властью и обществом. С завидным упорством они ожидали, что рано или поздно монарх и правящая элита в целом «прозреют» и наконец осознают необходимость конструктивного диалога с обществом.
Что касается земцев-конституционалистов, не говоря уже об освобожденцах, то они эти иллюзии разделяли в гораздо меньшей степени, хотя, прямо скажем, тоже не были от них совершенно свободны. Тем не менее они более решительно и целеустремленно выступали за реформирование политического режима в западноевропейской парадигме, видя в этом главную предпосылку и условие для решения комплекса экономических, социальных, национальных, конфессиональных и культурных проблем.
Осознавая несомненную аморфность, а также проистекающую из нее неэффективность практических