В бессердечном лесу. Джоанна Рут Мейер
лежу и жду ее прибытия. И дрожу, дрожу.
Отец. Авела. Перед глазами все размывается от слез.
Сквозь деревья мелькает зелено-серебряным пятном сирена. Крики усиливаются, подкатывают ко мне морской волной. Но они не перебивают ее песню. Даже не заглушают.
Она уже близко, в пяти вагонах от меня. Ее тело имеет очертания, отдаленно напоминающие женскую фигуру, но она очень, очень высокая и неестественно худая. Вместо кожи у нее серебристо-белая кора, и она одета в зеленые и золотые листья – круглые, как монеты. Из ее ладоней выстреливают ветки, обхватывают вагон и ломают его с такой легкостью, будто это яичная скорлупа. Она вытаскивает пассажира за шею и одним резким движением ломает ее, после чего швыряет несчастного на землю.
У меня вырывается крик. Я пытаюсь бороться с музыкой. Твержу себе: «Вставай, беги!», но тело не слушается.
Так что я просто лежу. Лежу и наблюдаю, как она всех убивает.
Трупы. Их так много. Она раскидывает их по траве, бросает на искореженные останки поезда. Они изломанные и окровавленные: у одних скрючены конечности, у других в безжизненных глазах застыл последний крик. Из земли вырываются лозы и затягивают трупы вниз.
Сирена в двух вагонах от меня. В одном. После каждого убийства она на секунду присаживается у человека, и что-то на ее шее сияет серебром. Ее песня ни на секунду не прерывается.
Я чувствую ее музыку в каждой частичке себя: она пульсирует в моих венах, отягощает кости. Это последнее, что я услышу в своей жизни.
Сквозь деревья просачивается жутковатый красный свет, и на задворках моего сознания всплывает мысль, что за лесом садится солнце.
Но звезд мне уже не увидеть. И не попрощаться с отцом и Авелой.
Я содрогаюсь от рыданий.
В вагоне передо мной нет пассажиров, а если и были, то погибли при аварии. Можно сказать, им повезло. Я вспоминаю старика с газетой, умершего от удара. Ему не придется умирать так, как мне: в тисках кошмара, от руки монстра. Сирена подходит ближе, ее движения дерганые и странные, как у дерева, гнущегося на ветру. Она вонзит в меня свои когти. Сломает пополам и швырнет на землю, которая поглотит мое тело, как всех остальных.
Но сирена останавливается в трех шагах от меня и закрывает рот. Ее песня обрывается. Она смотрит на меня. Древесная сирена смотрит на меня.
Вблизи она еще более чудовищна. В серебряных волосах спутаны желтые листья. На макушке корона из фиалок. На руках – кровь.
Я весь трепещу, смутно осознавая, что ко мне возвращается свобода действий. Тело покалывает от острой, как игла, боли, кровь вновь приливает к затекшим конечностям. В голове царит полный хаос от страха. Я по-прежнему не могу пошевелиться – ее взгляд приковывает меня не хуже, чем песня. На ее шее, на кусочке лозы, висит кулон. Он источает слабое серебряное сияние, которое отражается в ее глазах.
Сирена открывает рот, и я ежусь. Шанс упущен. Нужно было удирать в ту же секунду, как она перестала петь.
– Беги, – рычит сирена.
Глава пятая. Монстр
Сфера