Другая. Терез Буман
я по чистой случайности начала слушать музыку восьмидесятых: электронные хиты, «новую романтику», потом «итало-диско» – монотонную, синтетическую музыку с банальными текстами, которые, вместе с тем, такие откровенные и трогательные, что захватывают меня, и синтетическими звуками, всегда звучащими тепло, подобно темной ночи на Средиземном море, где я один-единственный раз побывала, но эта музыка прекрасно передает сладостно-горькое чувство. Проходя по аллеям, сквозь листву лип, я слушаю «итало-диско», ставлю одну из песен на репит, она начинается почти по-военному, но эта песня обнаженная, отчаянная; You took my love, and left me helpless[4] – она наводит меня на мысль о книгах женщин, которые любили и теряли, заканчивая не чем иным, как глубоким одиночеством. Я слушаю ее снова и снова, словно подпадаю под ее гипноз, включаю дополнительные басы и растворяюсь в музыке. Меня трогает смесь поверхностного и глубоко прочувствованного, радости жизни и меланхолии, я думаю, что ценю в людях те же качества. Правда, мне еще не встречался человек с такими качествами. В жизни нет почти ничего откровенного, думаю я. Если ищешь откровенности, надо приготовиться к одиночеству.
В понедельник он не появляется, а дождь идет опять. Сив с Магдаленой разговаривают о том, что делали в выходные, о своих семьях и родственниках в пригородах Норрчёпинга, где бесконечными однотипными районами растянулись многоквартирные дома и виллы. Коллеги говорят о собачьей выставке, о ротвейлерах и как их следует разводить, говорят о телепередачах, которые я не видела.
На работе я часто молчу, они, возможно, думают, что я стесняюсь, и иногда это действительно так, но в основном я молчу, поскольку мне трудно участвовать в их разговоре. И вовсе не потому, что я считаю себя выше тем, на которые они говорят, я люблю разговаривать о таких совершенно обычных вещах, но что-то в самой ситуации кажется мне странным. Для них я – человек, который учился в университете, а они нет, это создает дистанцию, мое увлечение чтением и написанием текстов создает другую – коллеги, похоже, рассматривают подобное как наказание, как нечто, чем они занимались в школе и от чего потом с радостью избавились, я это понимаю и отнюдь не считаю, что все должны увлекаться чтением и писательской деятельностью, однако дистанцию это создает. В-третьих, у меня отсутствует любовная жизнь, которой мне бы хотелось делиться в подробностях, нет парня или мужа, о которых можно рассказывать, никаких деталей, чтобы их выкладывать, это – сознательный выбор, я не хочу открывать им душу. Отсюда возникает дисбаланс, когда они открывают душу мне, что иногда случается, хотя чаще всего, когда они ведут друг с другом доверительные разговоры, я сижу с ними за кофе и слушаю, как немой свидетель, не открывая взамен ничего о себе.
Во вторник он не появляется, во вторник снова идет дождь. Вечером я встречаюсь в кафе с Эмили, за ее столиком сидит смутно знакомый мне парень. Эмили, похоже, гордится его присутствием.
– Это Никлас, вы ведь уже встречались? –
Ты забрал мою любовь, оставив меня беспомощной