Алрой. Бенджамин Дизраэли
лежит на постаменте. Восхищенный, Алрой созерцает великолепие древности. Люди умирают, города пустеют, а красота живет и творит себе все новых почитателей. Великое и поколениям не разрушить.
С изумлением взирал Алрой на окружавшую его картину разрушения, вечности и красоты. Глаз не насыщался, и удивление росло. Пыл любопытства охлаждался опаской неизвестности, но зрелище затягивало. Куда ни глянь – кругом чудеса, и нет им конца. Эхо собственных шагов в предночной тишине наполняло сердце тревогой и трепетом. Алрой размышлял: ”Вот я, юный иудей, Предводитель изгнания, любуюсь красою мертвых творений чужих древних монархов. Империи и династии, метрополии и провинции, народы и воинства – возникают и расцветают, гибнут и исчезают. Лишь народа Израиля сторонится время. Я, потомок древнего царя, жив, дышу, замышляю великое. И блестит золотом мой Иерусалим. Слово, дело, герой. Вечный народ вернется к величию!”
Но над пафосом и фантазией смеются простота и реальность. Раздался крик. Алрой обернулся. Разбойники-курды схватили и связали его.
4.3
Подгоняя пленника, разбойники поспешили вдоль главной городской улицы. Дойдя до ее конца, они свернули к ионическому храму. Пейзаж становился все менее привлекательным. Сохранившиеся постройки попадались реже, преобладали развалины. Картины великолепия сменялись видом разорения.
Ярок и короток закат на востоке. Слабеет, розовеет багровый цвет. Почернели дальние башни, но различимы на небосводе, не слились с ним. Бледная пока луна похожа на маленькое облако, колеблется его призрачный свет.
Лиходеи со своей живой добычей обогнули храм и направились к большому овальному зданию, изрядно побитому веками. От крыши до фундамента стену его украшала широкая трещина.
За стеной находился большой амфитеатр, лунный свет увеличивал его размеры. Внизу в центре расположилась группа людей. В стороне стояли лошади и верблюды. Люди были заняты пиршеством. Они сидели на циновках и коврах, пили и ели. Лица жестоки, веселы и красны от света и жара горящего костра. Головы повязаны платками, просторная одежда, много оружия.
“Лазутчик!” – провозгласил один из пленителей Алроя, вытолкнув последнего на середину большого ковра, где сидел атаман банды.
“Повесить его!” – небрежно бросил владыка, не глядя в сторону жертвы.
“Это вино великолепно, или я не истинный мусульманин, о могущественный Шерира!” – вполне юмористически заметил один из авторитетов в разбойничьей иерархии, обращаясь к атаману – “Однако, мы были бы несправедливо жестоки, столь поспешно применяя крайнюю меру. Подвергнем его пыткам, глядишь, и узнаем что-нибудь полезное”.
“На твое усмотрение, Кислох”, – ответил Шерира. “Эй, ты откуда взялся? Молчит. Ясно: лазутчик. Петли ему не избежать!” – добавил атаман.
Разбойники развязали пленника, намереваясь сделать веревке иное употребление. Тут вмешался один из проницательных соратников Шериры.
“Лазутчики