Святослав. Возмужание. Валентин Гнатюк
поскрипывающая под тяжестью людей с поклажей лестница вела под крышу, где испуганно кудахтали потревоженные куры. Женщины и дети первыми взобрались на горище. Кузнец бережно передал сонно протирающую глаза девочку жене, а сам бросился во двор, открыл ворота хлева и едва успел поймать выплывающего оттуда поросёнка. Схватил перепуганную животину попарно за передние и задние ноги, легко взвалил на шею и понёс в сени, ловко поднявшись по лестнице, бросил на солому.
– А где пёс, неужто унесло беднягу?
– Здесь он, у дыма обсыхает, – ответил кто-то из внуков златокузнеца. – Мы его с цепи отпустили, как только к вам зашли.
Молотило помешкал мгновение и соскочил с лестницы в ледяную воду.
– Куда ты опять? – испуганно воскликнула жена, но кузнец только молча махнул рукой.
Через некоторое время он снова появился в широком проёме лаза с телушкой на плечах. Златокузнец со старшими сыновьями кинулись помогать соседу, потому что телушка вместе с кузнецом застряли в лазе – и ни туда ни сюда. После долгой возни перепуганное животное всё-таки удалось втащить наверх. Мужчины тяжело дышали. А внизу буйствовала полая вода, смывая могучими струями всё, что попадалось на пути, и было ей под силу сломать, унести, разрушить. Где-то у самой двери раздался сильный скрежет и удар, от которого бревенчатый дом весь содрогнулся. Дети со страхом прильнули к матерям, мужчины тревожно переглянулись.
– Большая крыга, видно, к нам стучится, только мы её не пустим, сруб у нас крепкий, а основа каменная, мой отец ещё ставил, – стараясь успокоить детей и женщин, промолвил Молотило. А про себя подумал, что ежели поднимется вода выше, то и впрямь может сдвинуть сруб, тем более что хлев, по всему, уже разбило, раз огромные льдины стучатся в стену дома.
Глухой скрежет и удары о стену повторялись, будто кто-то огромный и злой пытался разломать крепкий сруб, разнести его по брёвнышкам и завертеть, поглотить в жутком кашиве из воды, льда, обломков брёвен и домашнего скарба прильнувших друг к другу мокрых испуганных людей.
– Тату, а если водица до нас дойдёт, тогда на крышу полезем, да? – спросила шестилетняя дочь кузнеца, приглаживая его непокорные чёрные кудри.
– Не поднимется, Овсенушка, не поднимется, погуляет малость водица вешняя, как твой татко в праздник, да и успокоится, – отвечал кузнец, пряча детские ручонки в своих огромных мозолистых, со следами многих ожогов, ручищах.
– Если вода будет гулять, как твой татко, доченька, то не скоро мы отсюда спустимся, – не преминула съязвить Молотилиха.
Промокшие и озябшие взрослые, согреваясь, зарылись в солому, а дети с превеликим любопытством и страхом следили через проём, как гуляла по Подолу вешняя, будто захмелевшая от весны вода.
В ту ночь многие испуганные подоляне взобрались на крыши своих домов и сидели там, взывая о помощи. Бурная вода несла мимо всякий хлам, доски, солому, а иногда мёртвых кур, овец и свиней.
Семья кузнеца Молотило с соседями провели так остаток ночи и