Святослав. Возмужание. Валентин Гнатюк
уж не поспеваем, Степко. В языке звёздном да солнечном разбираемся, а вот половодье в лесных речушках не в полной мере учли, обходить – о-го-го! – сколько пришлось, вот и припозднились к началу праздника. Давай-ка ходу прибавим, наши свитки Великому Могуну непременно нынче отдать нужно, пока все кудесники в Киеве.
Они зашагали быстрее, обгоняя празднично одетый люд и отвечая на приветствия и поклоны.
Достигнув Перуновой горы, Молотило отвязал от ноги поросёнка вервь, сгрёб своими железными руками вдруг затихшее животное и один понёс на Капище, где стояла уже очередь из десятка киевлян с овнами и ягнятами, украшенными цветами и лентами.
– Мамо, а зачем тато поросёнка забрал? – вдруг забеспокоилась маленькая дочь кузнеца.
– Потому, доченька, что сегодня праздник, и все едят праздничную еду – и люди, и боги. Вот из нашего поросёнка и из тех овнов, телят да козочек будет праздничная еда. – Она ещё что-то хотела добавить, но увидела, что из глаз девочки брызнули слёзы.
– Я не хочу! Не надо его убивать, поросёнок хороший! Я его люблю! – крикнула Овсена, порываясь бежать вслед за отцом.
Молотилиха, удержав её, привлекла к себе и, гладя по голове, стала говорить:
– Ну что ты, глупенькая! Ведь животных для того и выращивают, чтобы у людей были мясо и шкуры. А здесь есть люди, которым нечего кушать. У многих разрушены дома, погибли родные. И каждый отдаёт то, что имеет, чтобы все могли в этот день быть сытыми и радостными. И дают жертву богам нашим, которые помогают, чтобы овнов, свиней и зерна всякого уродило в этом году в достатке и люди были богаты и счастливы. Не можем же мы предложить богам что-то захудалое и ненужное. Мы отдаём самого лучшего, чтобы у нас потом было много таких поросят…
Всхлипывающая Овсена чуть притихла. Потом подняла на мать глаза и, размазывая кулачками слёзы, спросила:
– Правда у нас будет много таких поросят?
– Правда, доченька.
– Точно-точно таких?
– Точно-точно, вот увидишь, – улыбнулась Молотилиха. В это время подоспевшие Хорсослав и Степко остановились у подножия Перуновой горы, чтобы перевести дух.
Степко, увидев плачущую девочку, подошёл к ней. А Хорсослав направился к жрецам у Капища.
– Что за чудо-птица у тебя, я такой не видывал! – сказал Степко, указывая на свистульку, висевшую у Овсены на шее.
Девочка перестала всхлипывать и посмотрела на незнакомого отрока. Увидев, что он приветливый и незлобивый, ответила:
– Эта птичка поёт.
– Правда? А покажи!
Овсена взяла птичку и дунула, но свиста не вышло.
– А можно я попробую? – предложил Степко. С позволения девочки он взял свистульку и дунул в неё. Раздалось щебетание, похожее на соловьиное.
– Тато внутрь горошинку положил, – похвасталась девочка.
– А кто твой тато?
– Кузнец. Он всё умеет делать. Маме вот ключики сделал, ложечку и тоже птичку. – Овсена стала перебирать