Осиновая корона. Юлия Пушкарева
учительницы, который колдунья неожиданно обрела в их стенах.
Время шло, учащались дожди; дни становились более прохладными, а зелень – более тусклой. Трижды в сутки все здесь чинно орудовали ножами и вилками, но отлично понимали, как неустойчив такой расклад. Понимали, что леди Мора не вытерпит Отражений надолго – в том числе ради Дара дочери. Дух покойного лорда Гордигера витал где-то возле неё – то вокруг знамён с осиновыми прутьями, то в недрах платяного шкафа – и твердил, что Отражения в Кинбралане отвратительны и опасны не меньше, чем те убийцы. Или болотные духи из сказок. Или альсунгские сборщики налогов. Или знаменитая Чёрная Немочь.
Выслушав писк мальчишки, все, кроме Гэрхо (от еды его не смогло бы отвлечь, наверное, даже нападение на замок), прервали трапезу и вопросительно повернулись к леди Море. Она сидела там же, где и всегда, оставив место во главе стола пустым. Возможно, это было немым приглашением для Уны – но одна мысль о том, чтобы занять его, чтобы заменить дедушку и дядю Горо, вызывала у Уны ужас и отвращение. Иногда (особенно в первые дни после похорон) леди Мора обращала к этому стулу тоскливо-благочестивые вздохи, которые почему-то ужасно злили Уну. В такие секунды ей казалось, что от матери ещё слаще, чем обычно, пахнет розами и ванилью.
Уна тоже подняла взгляд от тарелки, на которой куриные крылышки сиротливо жались к гороху; есть ей не хотелось. Отложив вилку, мать промокнула губы салфеткой.
– Представились ли гонцы?
– Нет, миледи.
– Они с гербами?
– Э… – мальчишка приоткрыл рот, вспоминая. – На плаще одного что-то было… Красная птица. С длинным клювом… Простите, не помню, как она называется.
– Красный журавль, герб семьи Элготи, – кивнула мать, ободряюще улыбаясь мальчику. Её глаза мягко засияли, лицо округлилось: она любила получать новости от соседей. – А другой?
Двери за спиной мальчишки скрипнули, и вошёл Бри с десертом – тарелкой медовых пирожных. В последнее время он чаще прислуживал за столом, чем помогал на кухне. На Уну он смотрел с состраданием – или не смотрел вовсе, краснея и простецки ероша чёлку пятернёй. Когда Бри почтительно подходил сбоку, чтобы подсолить ей суп, налить вина или забрать пустую посуду, Уна на пару мгновений задерживала дыхание, чувствуя, как внутри червячком копошится досада – неприятная, похожая на тошноту. Впрочем, скоро она привыкла и научилась не замечать Бри.
Почти не замечать. Вежливо и сухо кивать ему, как всем другим слугам.
Давно пора было сделать это. Теперь есть заботы поважнее. И её уже на самом деле не интересовало, что Бри думает (если что-нибудь думает) о её магии. Занятия с Индрис, естественно, проходят за закрытыми дверями, но глупо надеяться, что хоть кто-то из слуг не знает о них.
Пирожные выглядели весьма аппетитно, но отреагировал на них только Гэрхо – весь вытянулся и подвинулся на краешек стула, алчно поводя носом с горбинкой, точно голодный кот. Остальные ждали ответа мальчишки, который грыз ноготь, пытаясь вспомнить, был ли герб у второго гонца.