По-другому. Наталия Бородачева
и болтали. Ты представляешь весь маразм ситуации? Дети, шестиклассники, рисуют. Это само по себе зачем? Не вышли ли они из возраста обязательного рисования? Ладно, рисуют. Но почему же молча? Почему нельзя включить им музыку, пусть классическую, пусть Аллу Пугачёву, да хоть шум моря. И пусть они шепчутся. Чем это мешает? Почему даже на ИЗО нельзя выдохнуть? Почему я должна наказывать своего ребёнка за то, что он плохо себя вел на ИЗО?
Я отвлеклась от мыслей о Вселенной и прислушалась. Мой Вова ещё не добрался до шестого класса, и я от души надеялась, что этот бред закончится вместе с начальной школой.
– Ну хорошо. Дети плохо себя ведут. Болтают, смеются. На русском – плохо. На математике – плохо. На истории – плохо. Ничего хорошего нет, что дети уроки срывают. Я не спорю. Все на детей жалуются, двойки ставят, орут. А чего орут? Зачем орут? Ну накажи их. Поставь всех в угол. Оставь без перемены. Запрети садиться на стулья весь урок. Выпороть бы всех от души…
Поворот Ириной мысли стал для меня неожиданным:
– В смысле выпороть? Кого? Детей?
– Ну да. Снять штаны и выпороть. И остальные чтоб видели. И чтоб знали…
– Чтоб знали что?
– Как вести себя, чтоб знали. Вот я Ромку выпорола, когда он опоздал с прогулки. Больше не опаздывает. А что такого? Меня отец порол и ничего, выросла же.
Кем ты выросла? Ты мама, ты самый важный человек для своего ребенка. Кто, если не ты, встанет на его сторону? Кто ему поможет? Кто его защитит? Кто будет ему опорой?
Ира продолжала:
– Чтоб я так себя вела, как Ромка. Да мне бы в голову не пришло рот открывать матери своей так, как он мне открывает. Ничего не рассказывает, делать ничего не хочет. Всё я должна ему найти, продиктовать. Убрать за ним. Приготовить, помыть. А мне когда жить? И он всем не доволен. Отчитал меня, что я ему тетрадь не положила в рюкзак, ты представляешь! Я как дала по губам!
– Кому дала? – только и спросила я.
– Понятно кому, Ромке и дала. И малая видела. Ничего, будет и ей урок. Потому что по-другому не понимают. Жёсткость, Полина, жёсткость нужна. Дети иначе не понимают.
Ира замолчала. В её глазах блестели слезы. Несколько минут мы шли в тишине, потом она продолжила:
– Ты знаешь, как я их люблю? Больше жизни! Всё бы отдала за них. А они…
Я должна что-то ответить? Я хотела ответить! Я так много могла сказать на тему жёстких воспитательных приёмов, на тему отношений между детьми и родителями. Но для Иры я беззаботная дурочка, которая детей только на картинках видела, поэтому я сказала очень осторожно:
– Ир, а они про это знают?
– Про что?
– Ну, что ты любишь их…
– Знают, конечно. Я же мама их. Все мамы любят детей, что тут не знать? – Ира смотрела на меня как на чокнутую.
– А ты когда последний раз им говорила, что ты их любишь? – я старалась говорить аккуратно.
– Ой, ну ты спросила! Кто ж такие вещи говорит? – усмехнулась она.
– Да говорят