Нимбус. Стэйси Кюсти
преподаватель даже и не знал ее имени, вот такой тихоней она была. Не сказав ему ни слова вслух, про себя она уже проговаривала заученную наизусть свадебную клятву. В мечтах ей было девятнадцать, а ему уже тридцать. Мама рассказывала ей, что как раз в этом возрасте мужчине пора остепениться.
Забеременеет она в июле, сразу после свадьбы, чтобы ребенок делил день рождения с отцом. Все в мыслях юной девочки было пропитано любовью и абсолютным непониманием суровой реальной жизни.
– Я слышал, что девочки звали тебя Пчелкой. Красиво. Стало быть, тебя зовут Мелисса?
– Почему вы так подумали?
– У меня была возлюбленная Мелисса, она рассказывала, что ее имя переводится с греческого языка как пчела.
– Можете звать меня так, – робко произнесла девочка, надеясь на то, что согласие послужит началом их дружбы.
– Тебя уже, наверное, родители заждались? – осторожно предположил преподаватель.
– Нет, их не будет до завтра. Мама с папой уехали на недельную конференцию. Я с прошлого воскресенья живу одна.
– А могу я к тебе зайти? Попить чая, согреться. Слишком долго мы стояли на остановке, а я по глупости даже башмаки подходящие не надел. Вы-то все в сапожках, молодцы.
– Да, конечно, – согласилась Мелисса, наблюдая начало сбычи ее самых потаенных мечт.
Улицы были пусты. Маленький французский городок, в котором они жили, не славился толпами прохожих, но внезапный снегопад начисто избавил улицы от случайных зевак.
Все здесь знают друг друга в лицо. Пчелка была единственным ребенком в семье, и внезапно объявившегося старшего брата у нее быть не могло. Эта отмазка бы определенно не сработала. Но врать никому не пришлось. На улице не было ни души.
Любой взрослый посчитал бы увиденное за совершенно странный и неприемлемый союз. И непременно вызвали бы жандарма на проверку. Но спасать ее было некому. На улице не было ни души.
Вместе с любовью всей ее жизни она поднималась по ступенькам, которые еще утром были обыденными, но вдруг стали такими особенными.
– Поставь чайник, – приказал учитель девочке.
– Хорошо, месье Аполлинер, – сказала юная танцовщица, завернув из коридора на кухню.
– Зови меня Поль.
Такая фамильярность впервые за весь вечер насторожила девочку. Она резко высунула голову из-за угла, наблюдая за Полем, стягивающим башмак с несгибающейся правой ноги. Ставя чайник на плиту, она вдруг вспомнила все рассказы мамы про незнакомых взрослых мужчин. Но они тут же утихли, ведь Поль был совсем не незнакомцем.
Спустя еще одно мгновенье он зашел на кухню, составив ей компанию в ожидании чая. Она ощущала что-то странное в голове, животе, на кончиках пальцев. Ком в горле не давал сглотнуть скопившуюся слюну. Она смотрела на него и все внутри трепетало. Ей совершенно не нравилось это чувство, оно имело непонятные, ранее не изведанные корни. Оно не было приятным или неприятным, оно