Счастье еще улыбнется. Стелла Александрова
с огорчением проговорила она, и, подхватив чемодан, повела Катю, которая не могла теперь без слез произнести ни одного слова,– только не убивайся по нему детка, он не стоит этого.
Они вошли в кирпичный дом, и, почувствовав его прохладу, довольно вздохнули. Катя облегченно выдавила:
– Наконец-то я дома.
Евгения Ивановна поцеловала ее в щеку, и, улыбаясь, ответила:
– Конечно, Катерина, это твой дом. Хорошо, что ты этого не забыла. Проходи в свою комнату, переодевайся с дороги, умойся. А я пока заварю чай, и ты мне все расскажешь. Судя, по твоему состоянию, в последнее время тебе пришлось нелегко, – держа ее за руки, сказала она.
– Ты все видишь, и все знаешь, – пробормотала Катя, стараясь, проглотить сбегавшую по щеке слезу.
– Ну, будет, будет, – пожалела ее тетя. – Иди к себе.
– Хорошо, – пробормотала Катя, силы оставляли ее, и она взяв чемодан поплелась в комнату.
Поставив его в свободном углу комнаты, Катя рухнула в кресло, закрыла глаза. Она безумно устала. «Наверно, я никогда не стану больше беззаботной и веселой», – думала, прижимаясь лицом к спинке кресла, и впадая в полудрему. Несмотря на жару на улице, ее почему-то зазнобило, но она, не обращая на это внимание, подтянула к себе колени, чтобы было теплее. Приятный туман сна, окутывал ее мозг, уводя в спасительный для нее сон. «Посижу немного, потом схожу, умоюсь», – была последняя ее мысль перед тем, как она уснула.
Евгения Ивановна, не дождавшись, племянницы, решила сходить за ней сама. Обнаружив ее спящей, покачала головой. «Бедная девочка, что же ей пришлось перенести, что пришлось бежать от мужа? – подумала она, разглядывая племянницу, свернувшуюся калачиком в кресле. – Разве так можно спать? – спросила себя, наклонившись к Кате, чтобы убрать волосы, упавшие на ее лицо, и услышала негромкий стон, четко прозвучавший в тишине комнаты. Ярко-красный румянец на ее щеке, заставил ее забеспокоиться. Он был неестественной нездоровой окраски. Крепко сжатые бледные губы, нахмуренный лоб, дали ей понять, что покоя в своем сне Катя не находит. Евгения Ивановна озабоченно дотронулась до кисти руки Кати, и ей показалось, что ее тело горячее. Для верности она приложила руку ко лбу Кати, и тут же получила подтверждение мучавшим ее сомнениям. Лоб девушки был сухим и горячим.
«Температура, – воскликнула про себя, – неужели солнечный удар прихватила?»
– Катя, – затормошила она бесчувственную девушку, – ты, кажется, заболела, горишь вся. Голова не кружится? Не тошнит?
Больная приоткрыла глаза, взглянула бессмысленно на тетку и вновь закрыла их, бормоча:
– Тетя я уже не беременная. Я только сегодня вышла из больницы. Я так устала, можно я посплю немного? Я посплю, и все пройдет.
Тетушка всплеснула руками, она была в ужасе.
«У нее был еще один выкидыш? Я бы этого Андрея кастрировала. Девочка от предыдущего выкидыша не оправилась, а он опять за свое: наследника ему подавай. Ума не приложу, что мне теперь делать с ней, – пробормотала она вслух, – Корнея позвать?»
Она