На старых дачах. историк-краснодар
Но это всё – тоже чушь. Смертный приговор пережили, палачей и ищеек пережили, и что бы ни случилось – обратно переживём. Доплывшему до берега негоже ложиться и помирать, негоже перед густым лесом сдаваться. Продерёмся. Теперь точно можем сказать – и не в таких переделках бывали, было и много хуже.
А ностальгировать… Да, будут воспоминания. Можно книги писать – только успевай продавать. Сценарии киношникам заталкивать. Много кто на наших историях руки погреет. А можно и не писать, и только друг с другом делиться – всё равно не поймут, это ведь пережить надо. Самому, без посредников.
Мы ведь в написании писем поднаторели. И ещё одно везение – смогли б мы пережить это, если б не письма? Ловить нас ловили, выслеживали, разнюхивали, а писем перехватить так и не догадались. Иногда я думаю, старый друг, что ты – это не ты, а сыщик. Но зачем ему так долго было возиться? Те ребята – простые, без изысков – вычислили, поймали, куда надо доставили. Да и власть нынче сменилась. А вот это и самому гениальному сыщику не под силу. Что занятно – вскрыть конверт и прочесть, это ведь много легче, чем телефон прослушивать, чужие сообщения читать. Но вот – не догадались они. А мы – догадались.
Время я теперь проверяю по утреннему автобусу. С тепла он доходит и до моего посёлка. Возможно, скоро здесь всё будет иначе, и будет много жителей, и по ночам будет музыка играть, а днём будут слышаться зверские крики – «И-э-эсь!!!» – что у нормальных людей обозначается как – «Апчхи!». В субботу вечером соседи напротив приезжают на своей машине, а вечером воскресенья уезжают. У них на участке высокое дерево, что шумит листвой в ненастную погоду. Тянет по вечерам дымом от горелых листьев и травы, и полосы дыма тянутся над дорогой в свете фар. Когда уходит последний автобус, мне всегда хочется уехать. И всегда хотелось, хотя я понимал, что это путь в никуда. Но теперь – это путь в неизвестность. И если раньше это означало только гибель, то теперь даёт шанс на жизнь. И даже больше – надо постараться, чтобы этот шанс упустить. Руки есть, ноги есть, голова на месте. Что же ещё нужно? Никто не гонится и нашей смерти больше не ищет. Мы нужны только самим себе. Вся жизнь – перед нами.
Ладно, бывай здоров, старый друг! Вечером доберусь до почтового ящика – так брошу. Не хандри. Теперь это совсем не к месту, если и раньше было не к месту. Всё только начинается.
хх. хх. хх. г.
Приветствие тебе, добрый товарищ! Опять ты мечешь лучи солнца сквозь бездну туч, а что я поделаю, если тучи не над головой, а в душе? И ты скажешь, что это даже легче. Ведь у тебя не было этих туч, пока они клубились над головами. А вот теперь – солнце. Некогда была в душе моей одна печаль. А теперь и её нет – пусто. Ты говоришь – мы во второй раз родились. Нет! Мы просто в первый раз умерли. А потом умрём и во второй. Мы – только призраки самих себя прежних. Наше время безвозвратно прошло. Пока другие жили, мы прятались. Прощались с жизнью в ожидании казни, не надеясь на чудо; не надеясь, что вдруг судья пощадит и заменит смертную казнь пожизненным заключением;