На старых дачах. историк-краснодар
тем, кого судьба поставила тебе в спарринг. Вот и боремся. С другими борцами, но не с судьёй и не с тренером.
И уехав в город, мы ведь увезём и себя. И будем по-прежнему вздрагивать, услышав вой сирен, даже если прекрасно знаем, что это не за нами. Будем настороженно приглядываться к прохожим, исподтишка, чтобы они не заметили. Будем вслушиваться бессонной ночью в шаги на лестнице – замрут ли они этажом ниже, не доходя нашей площадки, пройдут ли дальше?.. И – о, ужас! – не стихнут ли напротив нашей двери? И так – всю оставшуюся жизнь. Не легче ли будет остаться здесь, где можно отслеживать любого чужака, и притом издалека. Здесь, на старых дачах, где обитают отверженные. Где свой мир, мир прекрасных осколков прошлого. И где нет никакого будущего… А сильно ли это отличается от города? Не иллюзия ли, что прекрасное и неизвестное ещё впереди? Те, кто остался после вынесения нам смертного приговора, они ведь тоже так думали. Да, неизвестное. Но совсем не прекрасное.
Может, я тоже поеду в город; и мы встретимся все вместе. А дальше… Я не предсказатель. Думали ли мы, считая себя законопослушными гражданами, услышать смертный приговор? А потом, что катастрофа этот приговор отменит? Я зарёкся предсказывать. Ничего неизвестно. И лучше готовиться к худшему. И может, это спасёт жизнь; вернее, даст возможность прожить ещё чуть-чуть. Но вот радости, так её точно никто не обещал.
На этом откланяюсь, добрый товарищ. Надо поспеть отнести письмо до ближайшей почты. Наше отделение опять затевает переезд, им никакая война или революция, не помешают свою малую катастрофу учинять.
хх. хх. хх. г.
Здравствуй, уважаемый приятель! Как, не забыл доброго товарища? Я, как и прежде, сижу на своих дачах. Старый друг хандрит-печалится, но держится пока. А вот ты меня сильно тревожишь – любовь, знаешь ли, штука зловредная…
И потом – я ведь на дачах, вдали от шума и суеты. А ты поселился на промке. Да, и там нынче не очень шумно, но – город близко, соблазнов много, добраться, кому не следует – много быстрее. Проконтролировать подходы – почти невозможно. Переодетому агенту по тайным ходам подобраться – раз плюнуть. Скажешь – легче уходить и прятаться? Верно, с дачи по полю не шибко и уйдёшь. На дачах – каждый человек на виду. И спрятаться негде. Вот и выбор – или прятаться надёжнее, или уходить в любой момент. А спрятался ты – спрячется и преследователь. Впрочем, волновались мы о тебе, когда стреляли. Промзона – поле для боёв благодатное. Говорят, что мимо прошло, и на то надеюсь. Знаешь, думал я тоже на заброшенных складах укрываться. Но вот скажи – что там есть-пить? Тому удивляюсь, как ты там жил. А как зимой грелся? Это надо к теплотрассе, но там – и рабочие-ремонтники, и просто прохожие, и бездомные, как и мы. Не укроешься. Говорят – в город выйти можно. Но там лучше не светиться. Хотя и много людей, и в толпе потеряться легче, и найти сложнее, а я вот вздохнул спокойно, как до старых дач дошёл.
Но скажи мне, уважаемый приятель, – ты ведь потому остался, что надеялся с ней встретиться? Хотя и надежды