Созвездие Кита. Орбиты. Сборник стихов
спустишься – был весь бархатный:
В сердце – каюта мягкая. Волны
В окна – стаккато на дне стакана
Бурей сахарной. Что ж так солоно?
Отчего же тогда так солоно?
Ты ли, бросавший якорь у города,
Каждому влезть на хребет норовившему, —
Ты ли протягивал мостики, гордый
Тем, что хоть плюнет – и ты простишь ему…
Где же теперь закалённые стёкла?
Что закипает в твоих котельных? —
Ночь по колено. На палубе блёклой
Доски в царапинах знаков нательных.
Был ведь живой! – только корпус китовый
Сдавленно стонет. И в иглах белых
Льда, и в липучей копоти трогаю
Больше не крейсер – чужое тело.
Рана сплошная – смертельно усталое, —
Нет в голове ни царя, ни матросов…
Окажись ты способен на самое, самое малое! —
Не осталось мостов, говоришь,
Неужели и тросов
Нет? Я же выведу, высушу, вытащу!
У меня рука – золотая, лёгкая, нежная…
Залатаю, смотри, залатаю тебя, и быть ещё
Сотне рейсов, семь футов под килем – и всё по-прежнему!..
Кроме, разве что, шрама и шва
Белой нитью на чёрном теле.
«Спи, – говорю полушёпотом, —
Спи, сновидец, в своей постели.
Спи, русский крейсер…» А что потом?
Птицы отпели.
Пепел метели у ног,
я в головах,
и заря в небосводной наледи.
Не выходя за порог, не являясь на люди,
Пляшет, бесшумный, <…>
Воздух, молочный, парной,
Луч, оживший
на скользкой палубе.
hv
В открытый космос форточка сквозит.
Блокадный Звездоград вовсю бушует.
Пальто и паспорт – только реквизит,
Играю на Земле свою, большую.
Сливаясь с чужеродным веществом,
Почти могу поверить в жизнь до смерти;
Что сущее измерено числом
Дней, отведённых отроду планете.
Но я из тех, чей стар как мир рукав,
А в рукаве припрятан свет Сверхновой.
Кто, всё до кванта крайнего отдав,
Последний атом
вкладывает
в слово.
При свете фонаря-подсвечника
Я пересчитываю косточки
У поездов на позвоночниках.
Пришли когда-нибудь мне весточку!
Пиши немного, неразборчиво,
Размашистым, неровным почерком, —
Письмо не с голубем, а с ласточкой,
Не ранним утром – поздним вечером.
Я буду с нежностью беречь его,
Письмо ребёнка, мирно спящего
В твоей груди. Живого. Вечного.
Антон Аносов
Никто не забыт, ничто не забыто.
На мраморных плитах, на теле гранита
Бессмертной солдатской наколкой набито:
«Никто не забыт, ничто не забыто».
Мы помним, а значит, не нужно иного –
Две рюмочки водки с кусочком ржаного.
Помянут