Поэтка. Книга о памяти. Наталья Горбаневская. Отсутствует
из-за тети Жени – все-таки совсем старуха, а тут самолет, да еще и в Париж, да еще и к детям-внукам… Конечно, неспокойно. Мне и самой было сильно не по себе. И вот, пока мама оглядывалась, тетя Женя успела завести дорожное знакомство и начала весело щебетать с какой-то парижанкой – по-французски, конечно, и совершенно без всяких затруднений. Как-никак классическое образование – в гимназии обучалась, не где-нибудь.
Тетя Женя приходила к нам (сначала на «Молодежную», а потом и в свою бывшую квартиру на «Войковской») каждую неделю. Обязательно приносила черные сухари (сама сушила) и клюквенный кисель (сама варила) в качестве гостинцев. Я уж не знаю, как началась эта странная традиция, но так было всегда. Иногда приносила для меня бананы. Их можно было купить (хотя и редко), но с огромной очередью, и всегда недозрелые. Она эти очереди выстаивала (она часто выстаивала огромные очереди, чтобы что-нибудь для кого-нибудь купить или сделать), заворачивала бананы в газету и укладывала их в теплое место – дозревать, и потом приносила их мне по мере вызревания (а иногда и недозрелые). В гостях она проводила часа два и всё время что-то рассказывала – у кого была, кто что кому сказал и прочие глупости. Меня это всегда удивляло – ведь она обязательно каждый вечер звонила маме по телефону и час или два докладывала о событиях дня. Я просто не понимала, откуда могло взяться столько информации. С другой стороны, жизнь у нее была очень насыщенная, она все время проводила в разъездах – кому-то помогала, за кем-то ухаживала, к кому-то просто в гости ездила. Опять же, о Мише и Моте заботилась. Со мной она тоже иногда болтала. Вообще, с ней-то мы как раз были неплохо знакомы (не то что с Наташей), только я была сначала маленькая и глупая, а потом молодая и глупая. Многое в тете Жене меня тогда раздражало. Например, манера собирать со стола крошки – теперь-то я понимаю, что это не она одна такая была, а поколение, манера заводить долгие беседы, не заботясь о планах собеседника (это нормальная командирская линия поведения – слишком долго ей пришлось единолично быть главой большой семьи), и скромное, но назойливое хвастовство: например, она любила повторять (слишком часто), что ее самое страшное ругательство – «чтоб тебе добро было» (но она и действительно, если без глупостей, была по-настоящему доброй и самоотверженной). А ведь иногда она рассказывала чрезвычайно интересные вещи – жизнь-то у нее была мало того что долгая, так еще и весьма насыщенная. Жаль, что я ничего не запомнила. Наташу она, кажется, боготворила. И еще она (тетя Женя) была смешная. Когда разговор касался не вполне лояльных тем, она, во-первых, понижала голос; это было совершенно бессмысленно, потому что даже шепот у нее был театральным, и всё, что она говорила тихо, можно было услышать с улицы, совершенно не напрягаясь. А дикция у нее была такая, что не разобрать хотя бы одного слога было невозможно. Кроме того, она начинала «кодировать информацию» – например, говорила «отец двоюродного брата ее сына» и обязательно добавляла: «Ты меня понимаешь?» Мне кажется, тетя