Гадкий гусенок. Татьяна Александровна Яшина
я.
– Вы все слышали? – он отпрянул от меня, чуть не налетев. В лице его не было гнева – и я решилась.
– Я все слышала! – вцепившись в его рукав, зашептала я. – Вы хотите освободить Ла-Рошель? Пожалуйста, возьмите меня в заговор!
Он нахмурился:
– Николь, – быстро обернувшись на двери, которые он, к счастью, успел закрыть, он мягко сказал:
– Ваш порыв достоин похвалы, но… Вам лучше забыть разговор, свидетелем которого вы стали, – для вашей безопасности.
– Но ведь вам грозит опасность, Анри! – я впервые назвала его по имени, но я плохо понимала, что говорю – лишь сжимала его руку. – Я пойду с вами куда угодно!
В его лице что-то дрогнуло, брови поползли вверх, он накрыл мою ладонь своей и покачал головой:
– Ах, а ведь свой человек мне бы сейчас не помешал! Я никогда не был в логове кардинала, и еще одна пара глаз и ушей пришлась бы очень кстати…
– Так возьмите меня с собой!
– Ришелье – духовное лицо, его дом закрыт для женщин. Он даже женской прислуги не держит.
– Я сейчас! Подождите, умоляю! – я едва не заорала эти слова на весь дом, сраженная возникшей идеей. – Я сейчас вернусь!
Чердачная лестница даже не скрипнула – я не бежала, а летела, подхваченная невидимым вихрем.
Снова гулко откидывается крышка сундука… Снова залежи антикварной одежды… Вдруг пронзает мысль – а если кто-то был здесь и все забрал? Словно облитая кипятком, я удваиваю поиски – вот! Нашла! Куртка сверкает желтым атласом, раскинув красные рукава, – задорная, как мальчишеский смех! Штаны, чулки, берет! Бельё. Торопливо разоблачаюсь – долой платье, рубашку, нижние юбки… Чулки, подвязки… Стою в чем мать родила и прислушиваюсь, не застонет ли лестница.
Мужская сорочка короче. А чулки – длиннее. Завязки хлопают по ногам, пока я пытаюсь понять, к чему их привязывать. Не к рубашке же. Может, к кальсонам? Надеваю кальсоны. Потрясающее ощущение – место, где сходятся ноги, – прикрыто! Тепло, удобно. Но и к кальсонам привязать чулки не удается. Конструкция сползает с бедер, стоит сделать шаг.
Руки трясутся – как глупо! Идешь на самое большое сумасбродство в своей жизни – а думаешь о том, как не потерять чулки. Сердце колотится в ушах, к глазам подступают слезы. В груди противное жжение. Роюсь в сундуке и сама не знаю, что хочу найти. Тонкий ремешок с прицепленным кошельком, где побрякивает мелочь – не то! Завязки не должны быть видны снаружи – значит, не подойдет, ведь ремешок носят поверх куртки…
Шмыгаю носом, чтобы удержать слезы.
Вдруг в глубине сундука блеснуло желтым шелком еще что-то – жилет! Короткий, узкий и самое главное – с петлями по нижнему краю!
В мгновение ока привязываю чулки к жилету, накидываю куртку, чуть не забыв надеть штаны. Нахлобучиваю берет.
Так и не закрытая вчера ставня обсыпает меня пылью, когда я на миг останавливаюсь разглядеть себя в мутном оконном стекле.
Лихо сдвинув берет на одну бровь, на меня смотрит бедовый, ловкий мальчишка-паж. Желтая грудь, красные рукава,